Кирза и лира

На тумбочке песочные часы давно уже остыли от трения песка в узком горлышке времени, лечебный ток уже «объектом» не чувствуется, слоновья кожа уже привыкла видимо, не ощущает, сладкое посапывание тому свидетель. Наверное, току мала. Ну, это не проблема, его тут, хоть ложкой хлебай. Добавим. Перещёлкиваю переключатель диапазонов нагрузок с условной цифры «10», сразу через несколько делений на условную цифру «15». Провода послушно зашевелились. Под одеялом, на спине Фрола запрыгали мышцы, задергалась, просыпаясь, голова, не отстали и ноги — прямая связь. Выкатились и глаза от удивления. Даже судорожно отжался, подпрыгнул Фрол, как лягушка, из положения «лёжа» в положение «сидя». Соскакивая, оборвал лечебные провода. Сильная штука, оказывается, ток, сильная. Слона даже поднять может, если уж Фрол очнулся.

— Ты чё, ох..? — Вращает глазами со сна, не поймет, что случилось.

— Я испытание прибора проводил, сколько выдержит.

— Ты знаешь, как больно?

— Не больно, а полезно. Вон, доктор, баба-Галя, только что сказала: «Кто на сверхсрочную остаётся, каждый день будут такие процедуры принимать, вместо завтрака». Ага! Спроси-спроси…

— Ладно тебе, Пашка, лапшу вешать. Какой такой завтрак?

— Не завтрак, а полдник. Время — четвертый час уже.

— Четвертый… Ууу-у, только четвертый? Чё так рано меня разбудил. Мы ж договорились с бабой-Галей — пока не проснусь.

— Ты серьезно на сверхсрочную подал, да?

— Ну! А что?

— Нет, я так. Хотел узнать, что хорошего?

— А что плохого, Паха? Там же вкалывать надо, за копейки эти, на гражданке-то. А тут, лафа, я ж вижу, кантуйся, из года в год не напрягаясь и не высовываясь, и всё. И оденут, к тому же, обуют, и зарплата какая-никакая всегда, да и пайковые еще. Комнату в общаге обещали. Встану на очередь на квартиру. Женюсь. Звание получу, и всё там прочее. Да и вообще, вон сколько наших-то подали рапорта. Не я один. Что плохого, а?

— Да нет, наверное, ничего плохого. Свободы только нет.

— Да какая, Пашка, свобода, ёп-тыть? Где она?.. Притом, честно тебе скажу, боюсь я эту гражданку, понимаешь? Уж не помню как раньше, до армии сопляк же был, не приходилось ничего тогда решать самому, да и не думал серьёзно о будущем. А теперь нужно что-то думать. Правильно? Какие-то решения самостоятельно принимать! А я не умею или отвык здесь в армии, или не научился. Боюсь что-то. Да и не хочу думать. Лучше я здесь останусь, в армии. Пусть за меня командиры думают, другие. Вон, их, головастых вокруг сколько. Тьма! А мы, тихо-спокойно: «Есть, товарищ командир»., «Будет сделано, товарищ командир». А там, глядишь, и пенсия… да? Ну!

— Черт его знает, может быть… Учиться ещё бы надо.

— Пашка, корефан, а на хрена тут учиться? Всё ж и так ясно: проверку сдал, проверку принял, сборку-разборку автомата закончил, налево-направо, шагом марш, разрешите идти, стой, иди сюда, молчать, смирно, скотина — всего и делов. Ну, может, в школу прапорщиков схожу. Если придётся. Мне ж званиев не надо, наград тоже. Разве при жизни парочку… Ха-ха! А пацанов я и так натаскаю, видишь же масса какая. Чего не поймут — вмажу куавлдой в лобешник и все дела. Вв-о, видал!.. — привычно напрягает бицепс, объемом с футбольную камеру. — Сам же знаешь, как у нас. Ну, может и ты, Пашка, а? Вместе будем.

— Нет, Фрол, я, как раз, совсем не хочу оставаться… Не могу я, как винтик жить, в муштре этой. Не моё это, понимаешь?

— Так и мне это обрыдло. Но стерпится, я думаю со временем. Теперь-то уж легче будет, прапорщиками-то. Не на нас же ездить будут, а мы теперь! Да если что, и бросить её потом можно, армию эту. Главное, осмотреться пока в жизни. А там видно будет…

— Может быть, Фрол, может быть… А дома что? Мать как?

— Нормально дома. Мать сказала — молодец, сам решай. Всё А что решать? Я и рапорт уже подал.

— Ну ладно, Фрол, извини, что разбудил, отдыхай…

— Да ладно, мелочи, Паша. Скажи там, по-ходу, бабе-Гале, чтоб зашла, под лопаткой что-то тянет. Вот тут…

Ладно, с Фролом понятно. Боится. Мандражирует. Потому и рапорт подал. Нет, сверхсрочная служба, это точно не моё. Хоть и не знаю я, как и Фрол, куда идти на гражданке, а все же пойду. Плавать так, плавать. Не как предмет в проруби, конечно, а в размашку желательно, обязательно против течения… куда уж доплыву. Чтоб, как в песне: «Эх, сколько видано-перевидано, после плаванья, в тихой гавани, вспомнить было о чем!..»

Ну, где же этот, падла, приказ, ёп-пэ, рэ, сэ, тэ!

Армия… Армия, армия!..

Рысцой, легко, сжимая ключ в кармане, тороплюсь в увольнение. Ключ горячий, нагрелся в руке, как и я уже. Он от входной двери, где меня уже ждут. Вернее не ждут, а ждёт. Она живет почти рядом… Пешком двадцать минут, бегом, как сейчас, семь-восемь. Было и за пять. Я же говорю, это рядом. Такая девушка сейчас у меня, братцы, кто б знал!.. Вернее, такая женщина!.. Самая женщина из женщин! Даже и не знал, что такие бывают. Просто огонь! Ольга Николаевна её зовут… Оля, то есть. Оленька!

62. Crescendo… И не простое, а сладостное!

Мы познакомились случайно.