Киска по вызову

— Напрасно, Миша, ты отрываешься от жизни. Это то, что подкидывает нам судьба, а от нее нельзя уклониться, — принял Перевалов вид умудренного опытом, убеленного сединами философа и интенсивнее закачался в кресле.

— Пока я вижу, что мне нельзя уклониться от рассказа о том, о чем я говорить не хочу, — с шумным вздохом заметил Сучков, который, как я поняла, в отличие от Перевалова был приземленным реалистом. При этом сварливым и вздорным.

— Расскажи, Миша, — только и сказал Владимир Николаевич.

Я с любопытством слушала этот диалог, анализируя характеры людей, с которыми неожиданно познакомилась. Довольно интересные они, каждый по-своему, типы. Особенно Перевалов. Сучков попроще, пообычнее, постандартнее.

А он тем временем нахмурился и буркнул:

— Ну хорошо, слушайте, так или иначе вам все передадут, только в искаженном виде. Единственное, что меня связывает сейчас с моим племянником Святославом, это один денежный вопрос. Вернее, даже не так: он считает, что связывает, я же придерживаюсь другого мнения.

— Какого же? — поинтересовалась я.

— А такого, что я ему ничего не должен, — отрезал Михаил Степанович.

— А из чего вы делаете такое заключение? Вы деньги все-таки брали или нет?

— Деньги я брал, — осторожно ответил Сучков. — Только не у него, а у его отца. У своего родного брата, между прочим. И это были наши с ним дела! Вот… А кроме того — денег у меня нет.

— Что значит — «нет»? — уточнила я. — Вы их потратили?

— Я их вложил. Понимаете, вложил! — начал нервничать Сучков. — Вложил в дело, открыл фирму… Я же их для того и занимал, а не на какое-нибудь там шала-бала! А теперь я фирмой не занимаюсь по причине возраста и плохого здоровья. Но деньги остались там. Понимаете, там! И что же теперь получается? Что я должен отдавать свои деньги, что ли? И почему это я должен отдавать свои деньги?! — Сучков уже прямо кипел от возмущения, представляя себе перспективы расставания со «своими деньгами».

— Миша, успокойся, — бросил Перевалов. — Возьми сигарету.

— Я не курю, — мрачно бросил Михаил Степанович.

— Но вы же пользовались доходами своей фирмы, — заметила я. — А открыта она была, в сущности, на деньги Груничева-старшего, которые он вам одолжил, а не подарил.

— Но сейчас-то я не пользуюсь! — снова начал горячиться Сучков. — Значит, уже свои должен отдавать? И главное, этот молокосос меня убеждает, что я должен отдать ему. Он же не хочет слушать никаких разумных аргументов!

Я не стала спорить о «разумности» аргументов Михаила Степановича и сказала:

— Судить ваш со Святославом Груничевым спор — не моя задача. Я просто пытаюсь разобраться в том, у кого были мотивы желать его смерти. Потому я и веду этот разговор.

— У меня был и остается один-единственный мотив — просто не встречаться с ним никогда! — выкрикнул Сучков и уже не мог остановиться, продолжая кричать: — Потому что я устал от этого! Потому что у меня слабое здоровье, которое он еще сильнее подрывает своими требованиями! А убивать его я не собирался! Если бы он оставил меня, старого человека, в покое, все было бы в порядке! Но он же звонит, напоминает об этих деньгах, портит мое и без того слабое здоровье! А я потом ложусь в больницу! Он еще и угрожает мне! Я вообще хотел заявление на него в милицию написать, чтобы его привлекли за угрозы! Тогда бы он точно оставил меня в покое.

«Экий вздорный старикашка! — подумала я. — С таким свяжись — действительно рад не будешь! Не хочет отдавать долг и придумывает всякие отговорки! Но для меня-то дело не в этом… Мог он спланировать убийство Святослава или нет? Судя по характеру, человек он вспыльчивый и невыдержанный. Такие люди в минуты порывов ведут себя неадекватно. Так что насчет спланировать, заранее все продумать для него — сомнительно, пожалуй. Хотя там продумано-то не бог весть как… Что ж, и это можно списать на возраст и эмоциональность натуры Михаила Степановича. А вот, кстати, его друг Перевалов — более рассудительный тип. И в жизни любит игру. Похоже, жизнь для него — театр. Он и со мной-то разговаривает вовсе не потому, что хочет помочь следствию, а потому, что ему интересно. Совсем, наверное, закис со старым ворчуном, другом Мишей, на своей даче, а тут на тебе — стрельба, убийство, частный детектив… Кино прямо! А раз кино, следовательно, чья-то игра. Не сам ли он и затеял эту игру? Ну конечно, не только из-за того, что ему скучно, мотивы наверняка есть и посерьезнее, но все же и такой фактор мог сыграть не последнюю роль…»

Словно читая мои мысли, Владимир Николаевич с затаенной усмешкой посмотрел на меня и сказал:

— Я понимаю, девушка, что вы нас подозреваете.

Перевалов достал пачку «Данхилла» и вынул сигарету. Держа ее в руках, но не торопясь закурить, он продолжил:

— Наверняка вы уже знаете, что я неплохо стреляю. Что с Михаилом меня связывают дружеские отношения. И что у Михаила есть косвенный, я подчеркиваю, косвенный мотив ликвидировать своего племянника. Эти факторы и заставляют вас так думать.

— Подождите, я…