Кисло-сладкое

Петр Петрович подал Марку костыли и помог встать. Соня и учительница прошли первыми. На предложение сесть синхронно замотали головами. Кабинет не пустовал, тут уже находилась Карина Давидовна, которая рассматривала вновь прибывших. Петр Петрович тоже отказался от стула, а Марк, естественно, сел.

Борис Константинович обошел стол и, упершись костяшками пальцев в столешницу, приступил к допросу:

– Любопытно, почему я вызывал Абросимова и Тихомирову, а пришло столько адвокатов?

– Я хотел объяснить, – начал Петр Петрович.

– Что объяснить? Почему ваш лучший ученик разгромил полстены в мужском туалете и устроил драку?

Соня вздрогнула, перевела взгляд на Марка, он же не шелохнулся, смотрел прямо на директора и ждал приговора.

– Это произошло за пределами школы, – пугливо вмешалась классная руководительница.

– Слава богу хоть не в школе. Вылетели бы оба, несмотря на все заслуги. Замешан другой наш ученик, Стоянов Сергей. Ему, между прочим, меньше чем через неделю вести последний звонок, а у него фингал на пол-лица.

– За пределами школы же, – снова напомнила Маруська Игоревна, – и ремонт Марк уже оплатил.

– Хорошо, – протянул директор тоном, явно означающим, что ничего хорошего в этом нет, – а что по поводу оценок? У Тихомировой три двойки по математике, почему-то пропуски вместо оценок по биологии и забор из четверок по физике. Шаткий карандашный забор. У Абросимова ситуация не лучше. И это медалисты. Будущие. В чем я теперь сильно сомневаюсь.

Петр Петрович нахмурился.

– Ребята загружены по самую макушку, немного нервы сдали, а с оценками я перепутал. Моя вина. Абросимов не подписал контрольную, поэтому я не выставил ему оценку, сегодня хозяин работы нашелся.

Маруська Игоревна тоже встрепенулась.

– Я перепутала работу Сони с другой ученицей. Ошиблась. Сегодня выставлю все оценки. Поверьте мне, никто лучше нее не знает биологию. Даже Абросимов, но он тоже молодец.

Карина Давидовна резко встала, едва не свалив стул.

– Тихомирову явно перехваливают. Не глупая, но на отлично математику не знает. Уж простите за честность. Недостойна. У Марка ситуация сложная, – она кивнула на загипсованную ногу, – мозг у него работает как часы, просто мальчик выбит из колеи. Могли бы понять.

Соня даже не почувствовала привычного возмущения, а ведь ее сейчас унизили и даже немного притоптали в грязи. Она больше переживала, что медали может лишиться Марк. А вот он явно не волновался, так же безразлично и вызывающе таращился на директора, а ее игнорировал.

Борис Константинович чуть смутился.

– Понимаю. Сочувствую. Но в журнале творится неразбериха. Исправьте.

– Обязательно, сегодня же выставлю все оценки и разберусь, – пообещала классная руководительница.

– Свободны, – махнул директор рукой и перевёл взгляд на математичку, – Карина Давидовна, задержитесь.

Уйти домой Соне сразу не удалось. Петр Петрович загнал всех в свой класс, поставил чайник, разложил на тарелке подсохшее печенье, будто пригласил на праздник, а не на выговор, и только потом возмущено воскликнул:

– Что с вами происходит? Осталась-то неделя, а вы весь май запороли.

Маруська Игоревна осуждающе покачала головой.

– Соня, ты сегодня вообще сдала тест с ответами по литературе. Абросимов, как обычно, преподнес пустой лист.

Петр Петрович налил чай и придвинул чашки к молчаливым ученикам.

– Ну, чего вы молчите? Я могу помочь?

Соня покачала головой, к чаю не притронулась.

– Всё хорошо.

– Ага, оно и видно. Оценки мы вам нарисуем. Мозги у вас есть, и того, что вы уже знаете, достаточно, чтобы написать ЕГЭ на отлично, но теперешнее отношение к учебе лишит вас будущего. Соберитесь! Сейчас можете мне хоть топографические карты сдавать, но на ЕГЭ чтобы не было этой расхлябанности и витания в облаках.

Марк поднялся и взял костыли.

– Хорошо.

Петр Петрович удивился, не ожидал, что ученик так просто согласится, заготовил целую речь о том, куда попадают неучи, и кто на фермах крутит коровам хвосты.

– Хорошо?

– Мне нужно идти.

Соня тоже встала.

– И мне.

– А чай? – растерянно пробормотала учительница.

Чай учителя пили вдвоем. Соня шла домой пешком, прокручивая в голове беседу у директора, а потом и в классе. Почему Маруська Игоревна защитила их? Её? Не воспользовалась такой шикарной возможностью наказать неблагодарных учеников. Весь год их класс не просто трепал ей нервы, а откровенно издевался. Соня молчаливо участвовала, хотя могла возмутиться, поставить на место, как это делал Марк, если видел, что кто-то перегибает палку. А Соня просто не вмешивалась. Гадко. Почему добро порой сложнее сделать, чем гадость? Почему оно такое беззащитное и хлипкое, а всё плохое вооружено кулаками, наглое и смелое?