Кисло-сладкое

Во дворе дома её встретил папа. Он сосредоточенно сгребал в кучи опавшую листву. Увидев Соню, оперся руками о черенок граблей и достал пачку сигарет. Как раз хотел сделать перерыв.

– Ты сегодня задержалась, – он выбил одну сигарету и подкурил, – мать тебя искала. Кажется, насчет секции легкой атлетики. Думает, тебе стоит вернуться к спорту.

Соня пнула носком ботинка сморщенное старое яблоко. Вздохнула и сразу перешла к делу.

– Пап, мне нужны деньги на новый костюм для танцев.

Николай Николаевич глубоко и задумчиво затянулся. Выдохнул дым сквозь ноздри, поскреб подбородок.

– А матери почему не сказала?

– Она не даст.

– Не даст. Что-то она разошлась с этим маниакальным минимализмом. Я заколебался жрать только основные продукты, богатые клетчаткой и витаминами. Хочу пиццу или шаурму. Какую-нибудь гадость для гастрита и ожирения.

Соня хмыкнула.

– Странно, что она у тебя сигареты не отобрала.

– Так пыталась! Подсчитала, сколько я на них трачу, и решила, что лучше эти деньги отложить на отпуск или ремонт, – Николай Николаевич снова с видимым удовольствием затянулся, – хочешь?

Соня усмехнулась и покачала головой.

– Я не курю, вообще-то.

– Ну, можно же попробовать. Неужели неинтересно?

– Нет.

– Ну давай.

– Пап, ты что? Я твоя дочь, между прочим. Ты должен меня отговаривать от вредных привычек, ругать за алкогольное дыхание и грозиться пристрелить любого моего ухажёра, как только он приблизится к забору.

– Ругать есть кому и без меня, – он потер шею, – на работе заездили, тут еще листву эту собирать. Дурдом, понимаешь? Дурдом. Не ценят вообще. Вчера только сломался принтер у бухгалтеров, а я им говорил, он у вас странно шумит. Нет, не послушали. Вобла сушеная эта вольтанутая, еще и съязвила. Они же типа умные, а я просто электрик.

Соня молча оглядела полупустой двор, заросший старыми липами и яблонями. Нарочно не ответила, не хотела поддерживать тему. О том, какой начальник козёл и коллеги тупицы, папа мог рассказывать вечно. Это была его любимая тема. Менялись места работы, руководители и сослуживцы, а претензии оставались прежними. Сослуживцы всегда были иродами, не умеющими ценить Николая Николаевича. Когда-то Соня возмущалась вместе с папой, охотно поддерживала пламя его праведного гнева, а потом… привыкла, что у него хорошо не бывает, всегда кто-то виноват. Поначалу папа воодушевленно повествовал, как прекрасно на новой работе, какой замечательный коллектив, не то что на прежней, но уже через пару месяцев появлялись первые причины недовольства. Папа не умел дружить. Конфликтовал гораздо чаще. Вот и с мамой в основном уживался, а не жил. Противоречил ей и втихаря делал все наоборот, получая удовольствие от скрытого бунта.

Соня поторопилась вернуться к теме беседы.

– Так что насчет костюма?

– Завтра зарплата, что-нибудь придумаю. Матери не говори. Будет наш секрет.

Соня кивнула, с опозданием вспомнила, что не поблагодарила.

– Спасибо, пап. Он мне правда очень нужен.

Той суммы, что дал отец, не хватило. Пришлось продать два своих костюма с большой скидкой за срочность и часть попросить у мамы якобы на школьный взнос. В результате хитрых манипуляций и капиталовложений в четверг Соня заполучила свою драгоценность и принесла домой. Пробравшись во флигель, она плотно закрыла двери и прижала к себе сверток. Наконец-то она поверила, что это не сон и не сказка, костюм принадлежит ей. Небольшой плотный пакет размером с толстую книгу стоил и денег, и переживаний, и даже обмана. Завтра она заткнет Олесю за пояс – и не за простой, а за расшитый бусами и кристаллами.

Ночью Соню грызли сомнения, звонко натянутые нервы не давали уснуть, как назло, чаще чем обычно включалось радио и передавало что-то трагичное, похожее на постановку балета, а после полуночи проснулась бабушка и начала своей традиционный обход. Ворчала, гремела ключами и громко разговаривала сама с собой. В огромное окно таращилась луна, высвечивала пятно на потолке, придавая ему форму кровавой окантовки трупа. Соня ворочалась и постоянно проверяла, рядом ли костюм. Нащупав на стуле прохладную ткань, блаженно улыбалась и снова пыталась уснуть.

Раньше бывало и не раз, что то, чего она сильно жаждала, и к чему заблаговременно готовилось, оборачивалось разочарованием. Соня не верила в Бога, но сейчас готова была молиться любым богам, лишь бы все сложилось хорошо и не приключилось непредвиденной пакости.

На следующий день уроки сократили, учителя не зверствовали и не вызывали к доске тех, кто был задействован в выступлении. Исключений не делала только Карина Давидовна. Зайдя в класс, она с порога заявила, что танцульки не освобождают от необходимости шевелить мозгами. Спросила Соню, не смогла прицепиться и слегка рассвирепела. Долго мучила у доски Олесю с таким же нулевым результатом, а потом вызверилась на Косте. Марк пару раз тянул руку, но учительница намеренно игнорировала его. Она распяла еще не всех легкомысленных учеников, подавшихся в звёзды, чтобы тратить запал на отличников.