Читаем Кислотники полностью

— Он отмывает деньги, — не унималась Тереза. Джанк снова кивнул — он знает. Берджис всегда этим занимался — еще в те времена, когда любой владелец клуба сам вел бухгалтерский учет, решая, приписать или вычеркнуть нули в итоговой строке доходов и расходов в годовом отчете. При аудите Берджис обычно заявлял, что его клуб регулярно посещают две тысячи клиентов. Если кто-нибудь замечал, что клуб вмещает всего три сотни человек, Берджис смеялся: «Ну что сказать? Многие задерживаются минут на пять. И все из-за чертова диджея — я его уволю». Берджис мог, например, заявлять, что огромную прибыль дает сортир или что он проводил лотерею, — у него всегда были наготове билетные корешки. Хватало и других трюков, но все прекрасно знали, что «Грэйвити» отмывает деньги для разных компаний.

— Он наверняка ворочает миллионами, — продолжала Тереза.

Джанк мог бы догадаться, что стоит за турагентством, если бы хоть на минуту задумался. Ежу понятно, что все начинания Берджиса финансируются с доходов от нелегальной части его бизнеса.

— Не надо мне ничего рассказывать. Даже имей я к этому отношение, не хотел бы знать ничего лишнего. А сейчас на это просто нет времени. Нам пора уходить.

Джанк теперь понимал, что турагентство и есть главный «теневой» бизнес Берджиса, иначе он бы так легко не поверил, что смерть Йена каким-то образом связана именно с ним! Выходит, Йен, как спутник, носился по орбите вокруг темной звезды. Джанк не знал, как можно проворачивать миллионы через турагентство, понятия не имел, откуда брались эти миллионы, зато он хорошо знал Берджиса.

— Я никак с этим не связан — даже не догадывался. Ну, вперед.

Джанк повесил сумку на плечо, перекинул за спину мешок с видеопленками:

— Не копайтесь.

Поддавшись напору Джанка, Тереза и Каузи двинулись за ним на улицу, в бетонный проход, соединявший многоквартирный дом Джанка с двумя соседними домами.

— Ты собираешься запирать дверь?

Джанк взглянул на свою утраченную отныне и навсегда крепость. Почему бы и не запереть, но он себе душу рвать не станет: бросив Терезе ключи, Джанк рысью побежал вперед.

Он первым заметил подкативший к дому «лексус» с Бернардом, Билли и другими вышибалами. Хлопнули четыре дверцы, появились четыре накачанных недоумка. Джанк бросился от края прохода к стене, надеясь, что его не заметили. Согнувшись под тяжестью мешка, он свободной рукой подтащил к себе Терезу и Каузи.

— Явились.

Квартира Джанка находилась на самом верхнем этаже, так что подниматься было некуда. Оставалось одно — промчаться по проходу к другому дому и, спустившись по лестнице, сбежать. Тяжелые шаги эхом раздавались внизу. Компания Бернарда добралась до левой лестницы, Джанк, Каузи и Тереза метнулись вправо. Они двигались на цыпочках, уповая на то, что их не услышат.

— Машина.

Когда они наконец оказались во дворе, Каузи кивнул на желтую «марину».

— Что? — переспросил Джанк.

— Вон там. Я на машине.

Джанк на это и не надеялся. Каузи с Терезой побежали прямо к «марине». «Нет, — подумал Джанк. — Это слишком опасно». Пусть лучше Каузи заведет ее и подаст задним ходом. Так они смогут незаметно убраться отсюда. Он попытался их догнать, но опоздал.

Пока Каузи снимал «секретки», Бернард заметил беглецов и заорал. Джанк забросил мешок и сумку на заднее сиденье, забрался в машину и молча смотрел, как Каузи тыкает ключом в зажигание. Он видел, что Бернард и его парни уже бегут по проходу. Каузи повозился с подсосом и плавно перевел рычаг на первую скорость. Джанку хотелось крикнуть: «Бросай, на хрен, эту коробку передач, поехали наконец!», но он понимал, что нужно успокоиться, иначе не вытащить их всех из этого дерьма. Он просто обязан достичь правильной энергии поля и сохранить ее для дела.

Каузи удалось-таки завести машину — секунду спустя Бернард вывалился из дверей. Решение следовало принять мгновенно, пока они еще недосягаемы для врагов.

— Давай в Мосс-Сайд, к Александра-парк, — решил Джанк.

— Уверен?

— Да.

План Джанка состоял в том, чтобы, не выезжая на дорогу, проехать между двумя спортивными площадками — так они сократят путь. Может, и удастся скрыться.

Каузи перевалил «марину» через бордюрный камень, держа курс на Ройси-роуд и Мосс-Сайд. Когда они двигались в обратном направлении параллельно Элмин-Вок, Джанк увидел «лексус». Бернард, скорее всего, тоже заметил их — машину Каузи цвета желтых нью-йоркских такси нельзя было спутать ни с какой другой. Бернард, должно быть, пел.

Каузи свернул на Чичестер-роуд. Джанк снова увидел «лексус» — Бернард нагонял их. Зависнув на бордюре при выезде на перекресток у школы, «марина» закачалась, как моторная лодка на сильной волне. Каузи вывернул руль и рванул через Мосс-Лейн к Александра-роуд — Джанк крикнул, где сделать следующий поворот. «Лексус» был в пятидесяти ярдах позади, а впереди уже маячили подростки из Мосс-Сайда, торговавшие в розницу дурью, и их наблюдательные посты. Джанк приподнялся между двумя передними сиденьями — он хотел все отчетливо разглядеть, когда придется действовать.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза
Адриан Моул и оружие массового поражения
Адриан Моул и оружие массового поражения

Адриан Моул возвращается! Фаны знаменитого недотепы по всему миру ликуют – Сью Таунсенд решилась-таки написать еще одну книгу "Дневников Адриана Моула".Адриану уже 34, он вполне взрослый и солидный человек, отец двух детей и владелец пентхауса в модном районе на берегу канала. Но жизнь его по-прежнему полна невыносимых мук. Новенький пентхаус не радует, поскольку в карманах Адриана зияет огромная брешь, пробитая кредитом. За дверью квартиры подкарауливает семейство лебедей с явным намерением откусить Адриану руку. А по городу рыскает кошмарное создание по имени Маргаритка с одной-единственной целью – надеть на палец Адриана обручальное кольцо. Не радует Адриана и общественная жизнь. Его кумир Тони Блэр на пару с приятелем Бушем развязал войну в Ираке, а Адриан так хотел понежиться на ласковом ближневосточном солнышке. Адриан и в новой книге – все тот же романтик, тоскующий по лучшему, совершенному миру, а Сью Таунсенд остается самым душевным и ироничным писателем в современной английской литературе. Можно с абсолютной уверенностью говорить, что Адриан Моул – самый успешный комический герой последней четверти века, и что самое поразительное – свой пьедестал он не собирается никому уступать.

Сьюзан Таунсенд , Сью Таунсенд

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее / Современная проза