Кислотой под кожу (СИ)

- Твои шавки сделали большую ошибку. Они подписали тебе смертный приговор в тот день, когда похитили мою дочь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

После этих слов, кажется, осознание происходящего дошло до Бешеного.

- Чего ты хочешь?

- Твоей смерти. Долгой, мучительно долгой.

- Меня будут искать, - хрипел он.

- Ты забыл одну маленькую вещь. В это время ты всегда исчезаешь со своими дружками как минимум на неделю. А то и больше. Так что, навряд ли кто-то вспомнит о тебе раньше. На твоей совести пять изнасилованных и убитых тобой девочек. Откуда я знаю? Твои шавки много болтают, - Гордеев злобно усмехнулся. - А знаешь, я, пожалуй, не буду нарушать традицию. Вы ведь вместе празднуете, пожалуй, вместе и сдыхать будете.

Мы притащили его дружков, таких же измождённых и обделавшихся. Вонь от них стояла такая, что глаза резало. Мы растащили стулья по разным углам. И оставили их. На улице я первым делом пытался надышаться свежим воздухом. И лишь потом мог говорить.

- Как долго они ещё протянут?

- Пару дней точно, - Гордеев снимал с себя провонявшую одежду. И я последовал его примеру.

- А потом?

- Я его убью.

Вот уже четвертый день, Гордеев был спокоен и умиротворен. Он достиг первой своей цели. И казалось, его душа обрела покой.

- Ты раньше убивал? - этот год нас сблизил, и мы давно перешли на «ты».

- Все когда-нибудь приходится делать впервые. Но тебе не обязательно это делать.

- Можно, его убью я?

- Вань, сынок, - мужчина посмотрел на меня с тоской. - Тебе не обязательно губить свою душу.

- Они отобрали ее у меня год назад. Мне нечего беречь.

Гордеев похлопал меня по плечу и пошел в машину. Я закончил переодеваться и занял переднее сиденье.

Мы вернулись туда на следующий день. Дали им попить. И снова уехали.

На шестой день они молили о смерти. Понимали, что мы их не выпустим, но и мучиться так больше не хотели. Тех, кто похитил Адель, Гордеев застрелил сам, а потом отдал ствол мне, и я пустил пулю в Бешеного.

Мы облили их бензином и сожгли. В небольшом болотистом озере в местном лесу ушел на дно ствол.

Город стал чище. Но это было каплей в море.

- Что теперь? - спросил я, когда мы стояли на берегу озера в лесу.

- Ты учишься, а я иду дальше. Я займу место Лютого. В нашем городе девочки, девушки и женщины будут в безопасности. Но для этого придется измазаться в дерьме.

- Я с тобой, - все, что я смог ему сказать.

Власть достается не самым сильным, умным или быстрым, власть достается тем, кто готов на все, чтоб ее получить. И Гордеев был готов. Ему нечего было терять и у него была цель. К этому времени она приобрела другую форму. А ещё у него была потрясающая выдержка и терпение. И только когда мы оставались одни, он позволял себе напиться и плакать над своей утратой.

К власти он пришел пять лет назад, он убил Лютого сам. Сначала он стал его правой рукой, главным доверенным, помог объединить все банды. Несогласных убивали. Тяжёлый год был. Жестокий. Я тогда ещё учился и особо не участвовал. Точнее, Гордеев меня оберегал, просто не пускал.

А потом пришел конец Лютому. Тогда-то перед смертью он и назвал Гордеева Змеем. Змеем, которого он пригрел на груди.

Так власть от Лютого перешла к Змею.

23 глава Лимон

Лимон

- Познакомишь? - выдирает меня Змей из моих мыслей.

- Кого?

- Меня, - усмехается мужчина. Смотрю с непониманием.

- Я что-то пропустил? - сажусь ровнее.

- Я спросил, познакомишь ли ты меня со своей гостьей?

- Пожалуйста, давай без этого. Мне, пожалуй, пора, - я поднимаюсь, желая покинуть кабинет Гордеева.

- Ваня...

- Просто заткнись, - бросаю не оборачиваясь и ухожу.

Покидаю территорию дома, тяжёлые ворота закрываются, стоит машине выехать на улицу.

В этот дом Змей переехал, когда стал главным. Не мог он позволить себе жить в старой квартире. Без охраны ему теперь нельзя. Он звал меня жить с ним, но я отказался.

Домой приехал поздно. Сообщение от Жука, что Пчёлка на месте, получил ещё у Змея. К тому времени, как оказался дома, она уже спала. Я зашёл в спальню, снял с полки уголовный кодекс и, раскрыв его посередине, достал фото.

Тогда, много лет назад, я уничтожил все. Мне казалось, если я избавлюсь от того, что мне о ней напоминает, мне станет легче. Не стало. Стало только хуже. Я больше не мог к ней прикоснуться, хотя бы через фото. Первый год был настоящим адом. Никого не хотел видеть рядом, даже лёгкие прикосновения вызывали отвращение. О том, чтобы кого-нибудь поцеловать, вообще речи не шло. Я действительно последний раз целовался только с ней. С девочкой, которую любил. А после ни с кем, никогда. Все они были не то... Не мог... Не хотел... Все, кто был до нее, просто стёрлись из памяти. Все, кто после - всего лишь тела.

В тему приходят по разным причинам. Знаю несколько домов, которые пришли туда из-за ненависти к женскому полу. На законном основании