Кисть ее руки. Книга 1

– Это потрясающе. Получается, что этот дом – настоящий музей кото! А где сейчас господин Тарумото? Скончался?

– Я мало что об этом знаю. Он уже старый человек, говорили, что он вернулся в свой дом на перевале Арасака, потому что его жена заболела… А что случилось после это – не знаю. Может быть, и умер.

* * *

Затем мы вместе отправились в деревню Каисигэ. Держа в руках две подушки для сидения, мы с Сатоми некоторое время шли по живописной сельской местности, и в конце концов дорога перешла в Каисигэ Гиндзу, место довольно оживленное.

Первый раз я оказался в этом месте ночью, когда впервые приехал сюда, и днем у меня сложилось о нем совершенно другое впечатление. Как и во всех провинциальных поселках, тут было много хозяйственных и продуктовых магазинов, но попадались и кондитерская, и чистенький бутик с европейской одеждой, и шляпный магазин, каких уже почти не встретишь в Токио. Сатоми рассказала, что раньше отсюда начиналась другая деревня – Ниси Каисигэ, но сейчас обе деревни разрослись, и граница между ними исчезла.

Кинотеатр «Кайракудза» располагался в центре этого оживленного квартала, в переулке, который поворачивал налево от храма Дзидзо. Кинотеатр был окружен низкой подпорной стенкой из камня, а с другой стороны узкой улицы начиналось рисовое поле. Говорили, что в июне-июле кваканье лягушек можно услышать даже в кинотеатре. Этот кинотеатр наверняка очень понравился бы Митараи, если бы он его увидел.

Мне показалось, что этот кинотеатр устроили в бывшем большом складе. Или, может быть, когда решили построить большое здание для кинотеатра, местные плотники, не строившие раньше ничего, кроме складов, смогли соорудить только это. Что ни возьми – черепичную крышу, белые стены или узор в виде решетки по периметру – ни дать ни взять склад. То, что в таком здании показывают фильмы, особенно зарубежные, выглядело и нелепо, и смешно.

Кассового окошка не было, вместо этого внутри у входа на табуретке сидела пожилая женщина, читавшая женский журнал. Увидев Сатоми, она ласково с ней поздоровалась. Видимо, все жители деревни были ей знакомы. Я заплатил, и мы сразу пошли на второй этаж.

Туда вела скрипучая деревянная лестница. У меня снова возникло ощущение, будто мы идем на второй этаж склада. Стены с обеих сторон оштукатурены и своим видом не напоминают ничего, кроме складского помещения. Наверху, как и говорила Сатоми, мы попали в тускло освещенное пространство с татами на полу. Эта просторная комната напомнила мне большой зал в доме Сатоми. Сатоми, казалось, точно рассчитала время, и когда мы вошли, на экране показывали рекламу то местных сладких пирожков, то магазина спальных принадлежностей, то мастерской по изготовлению надгробий. Реклама была в виде слайдов, изображение на которых не двигалось, голос диктора с легким местным акцентом, перекрываемый громкими помехами, бормотал названия товаров, и четыре или пять стариков дремали на татами, не слушая этого бормотания. Честно говоря, мне тоже эта реклама показалась скучной. В любом случае в зале было свободно.

Мы прошли вперед, положили на пол подушки, сели на них, скрестив ноги, и уставились на экран, опершись на поручни. Отсюда было видно, что на первом этаже стояли стулья. Сатоми устроилась рядом со мной. У нее была небольшая сумка, порывшись в которой, она извлекла леденцы и протянула мне один.

«Четыре свадьбы и одни похороны» – британский фильм, большая редкость на нашем экране. По крайней мере, я давно не видел ни одного неамериканского фильма, кроме картин про Джеймса Бонда. К тому же это комедия. Я бы один не пошел на этот фильм, если бы меня не пригласили.

Однако мне он очень понравился. Сценарий был отличный, я впервые за долгое время посмотрел хорошее, беззаботное британское кино. Не думал, что фильм может так меня тронуть. Я в голос смеялся над сценой, где главного героя на свадьбе бьет его невеста.

Выйдя из кинотеатра, Сатоми продолжала пританцовывать и игриво рассуждала о британских пейзажах, показанных в фильме. Болтая о кино, мы направились в то самое кафе «Роман». Кафе оказалось симпатичнее, чем я ожидал. Старушка-хозяйка сидела на одном из стульев и вязала. Она сразу узнала Сатоми и поздоровалась.

– Это писатель из Токио, – представила меня Сатоми.

Сколько бы я ни повторял, что я из Иокогамы, она никак не могла этого запомнить. Я поклонился, хозяйка кротко улыбнулась и кивнула в ответ. Ей было на вид около 70 лет, но выглядела она весьма элегантно. В меню я нашел кинако моти, о которых говорила Сатоми. Я заказал их вместо обеда.

Пока мы ждали заказ, в кафе вошли три молодых человека, по виду местные крестьяне. Листая меню, один из них громко крикнул: «Мне лима!»

– Что такое «лима»? – спросил я.

Сатоми, смутившись, объяснила мне шепотом, что это лимонад.