Кит на заклание

Дело в том, что некто Карл Карлсен, состоятельный норвежский эмигрант, вскоре после войны поселившийся в Новой Шотландии, основал там компанию по промыслу тюленей, которые каждую весну рожают детенышей на паковых льдах в заливе Св. Лаврентия и у северного побережья Ньюфаундленда. Карлсен приобрел подходящие для промысла суда и построил в Блэндфорде, близ Галифакса, жироваренный завод. В 1964 году Карлсен расширил свое предприятие с тем, чтобы перерабатывать также и китовые туши, и, пользуясь услугами норвежских китобойцев с норвежскими же экипажами, принялся бить китов-полосатиков, вновь появившихся в районе между Новой Шотландией и южным Ньюфаундлендом. Его мощные китобойцы — такие, например, как шестидесятиметровый «Тораринн» — уходили от блэндфордской базы на пятьсот миль и даже дальше; откуда ясно, сколь бессмысленным был очередной жест Международной комиссии по китобойному промыслу: Комиссия запретила использование плавучих китобаз в Северной Атлантике, заявив, что делается это с целью создания в центральной части Атлантического океана заповедной зоны. О том, что подавляющее большинство видов крупных китов не посещает центральной части Атлантического океана, а предпочитает кормиться вблизи материковых отмелей, где больше пищи, Комиссия не упоминала. Запрет этот был лишен смысла уже потому, что современные китобойцы, обладая огромным радиусом действия, могут даже и с береговых баз в Норвегии, Исландии и восточной Канаде охватить почти все районы Северной Атлантики, где встречаются крупные киты.

Суда Карлсена заходили на восток до самых отмелей Гранд-Банкс и за первый год охоты добыли 56 финвалов. За следующий сезон они забили 108 китов, но в 1966 году наконец взялись за дело всерьез и выловили 263 финвала, а в 1967 году — 318. Всего к концу 1971 года фирма Карлсена уничтожила 1458 финвалов [8] и сверх того 654 сейвала, 64 кашалота и какое-то количество малых полосатиков и горбачей. Основную часть мяса двух с лишним тысяч крупных китов, переработанных в Блэндфорде, продали на корм собакам и кошкам. Жир, вытопленный из туш этих китов, в основном пошел на нужды парфюмерной промышленности. Лишь небольшая доля мяса и жира была отправлена в Японию в качестве пищевого продукта.

Так карлсеновские предприятия позаботились о том, чтобы воды южнее Ньюфаундленда перестали служить убежищем для крупных видов китов.

Зимой 1965—66 года в Бюржо вернулись всего только две семьи финвалов. Одна из них состояла из четырех, а другая только из трех китов; кроме них, появился еще и взрослый кит-одиночка. Семью его, видимо, уничтожили китобои.

Мы так и называли его — Одиночка; иногда он приставал к какой-нибудь из двух уцелевших семей, но чаще плавал сам по себе. Как ни странно, его излюбленным местом охоты стал тесный залив Мессерс-Ков. Не замечая ни домов, ни людей, ни лодок, он подолгу ловил сельдь, беспечно заплывавшую в этот тупик. Возвращаясь домой зимними вечерами, я часто слышал его дыхание. Из наблюдений за Одиночкой я узнал о китовом племени много нового, но больше всего я удивился, когда однажды обнаружил, что у Одиночки есть голос, доступный человеческому слуху, и притом в воздухе.

Как-то холодным вечером я стоял на мессерском мостике и разговаривал с Симом Спенсером; внезапно оба мы услышали или скорее почувствовали в воздухе низкий прерывистый гул. Удивленно обернувшись к заливу, мы увидели столб пара, повисший над ледяной водой.

— Это что, кит? — недоверчиво спросил я.

Серьезное лицо Сима озадаченно сморщилось.

— В жизни не слыхал, чтобы кит гудел. Но вроде больше некому, а?

Мы прислушались, глядя на воду, и через пару минут над заливом снова раздался тот же низкий вибрирующий звук. Однако на этот раз ничто не потревожило гладкую поверхность воды. Лишь четыре или пять минут спустя кит всплыл и с обычным свистящим шумом выдохнул воздух. Мы с Симом битый час стояли на мосту и замерзли до полусмерти, но больше в тот вечер потусторонних голосов не слыхали. Только год спустя я снова услышал такой же звук и теперь определенно знаю, что это был голос финвала.

Во время нашего с Клэр отсутствия зимой 1966—67 года рыбаки Бюржо с тревогой ожидали появления своих друзей-китов. Все знали, что сезон 1966 года был удачным для китобоев Карлсена. За всю осень местные траулеры не встретили в прибрежных водах ни одного крупного кита. Однако в начале декабря дядя Арт с восторгом обнаружил, что финвалы все же вернулись.

Вернулась, как это ни печально, всего одна семья из пяти китов.