Китаб аль-Иттихад, или В поисках пентаграммы

Мой друг, Абдалла ибн Салем, взгляни, заалел восток,
Зовя к бесконечным далям твой дух, отважный ездок.
Какая скачка взволнует верблюдиц твоих бока?
Их поступь неукротимей, размеренней, чем поток.
Стройней тростника их ноги, их шерсть молока белей,
На сутки бега им нужен воды лишь один глоток.
Но так же как их, лишенья в пути тебя не смутят,
Ведь ты и в питье, и в пище воздержан, как сам пророк.
Услышь, как ликует недруг, унизивший твой народ,
Пусть сердце твое забьется, как в ветреный день платок.
В умах воцарилась Кривда и нагло вершит дела,
Теперь в слезливых молитвах лишь трусы находят прок.
Аллах помогает смелым, преследующим судьбу,
Ударами метких копий ее сбивающим с ног.
Твое же копье — как пальма, что воду хранит в песках,
Но, чудом взлетев над пальмой, блестит стальной ручеек.
Прокатится дрожь по древку, как судорога любви,
Когда острие с налета врагу вонзится в висок.
Твой меч — питомец Дамаска — остер, как мысль мудреца,
И, как крыло Азраила, изогнут его клинок.
Как бабочка, что порхает над пиршественным столом,
Он вьется над полем битвы, чтоб впиться недругу в бок.
Он в красном вине кровавом раскусит сахар костей,
Чтоб вместо золота недруг бессильно сгребал песок.
Война — забава безумца, и бремя мудрых — война,
Спасется тот, кто погибнет, повсюду разя порок.
Стремится в черное время мудрец не себя сберечь,
А лишь в себе добродетель — Аллаха лучший цветок.
Касьще Али Мансура внимай без боязни, друг,
Ведь заповеди ислама — ее чистейший исток.

Не успел я закончить чтение, как снова еще громче заревели трубы, сразу заглушив все прочие звуки, и я ощутил, как задрожала почва под моими ногами в такт размеренной поступи приближающихся полчищ противника. Через несколько минут стебли тростника захрустели, подминаемые ногами зинджей, и мы увидели перед собой плотные ряды врагов. Их лица были искажены беспричинной злобой, рты беззвучно раскрывались, так как рев труб заглушал их воинственные вопли. Размахивая мечами, они бросились на нас, и началась рубка. Отбивая удары сразу нескольких противников, я уже не успевал замечать, что происходит вокруг. Трубы смолкли, и сразу стал слышен монотонный шум сражения, в котором выделялись лязг оружия, вопли боли и торжества, хрип умирающих, хруст ломаемого тростника и всплески влаги под ногами. Раненые тут же захлебывались, так как живые в горячке боя втаптывали их в болотную жижу. Я едва успевал отбивать