Китаец

Голоса звучали резко, эхом отдавались в зале. Лишь обвиняемый молчал, упорно глядя в пол. Хун Ци время от времени переводила сказанное. Защитник не слишком старался поддержать своего клиента, что, в общем, не редкость и в шведских судах, думала Биргитта Руслин. Происходящее сводилось к диалогу между обвинителем и судьей. Какую роль играли двое заседателей на возвышении, Биргитта Руслин понять не могла.

Процесс длился без малого полчаса.

— Он получит около десяти лет исправительных работ, — сказала Хун Ци.

— Я не слышала, чтобы судья произнесла что-либо похожее на приговор. Или?

Хун Ци пропустила эту реплику мимо ушей. Когда судья встала, все остальные последовали ее примеру. Осужденного увели. Биргитта Руслин так и не сумела заглянуть ему в глаза.

— Сейчас мы познакомимся с судьей, — сказала Хун Ци. — Она приглашает к себе в кабинет выпить чаю. Зовут ее Минь Та. Вне работы она все свое время посвящает двоим внукам.

— Что говорит о ней молва?

Хун Ци не поняла вопрос.

— Всех судей окружают слухи, более или менее правдивые. Однако ж редко когда совершенно ошибочные. Меня, например, считают либеральной, но очень решительной.

— Минь Та следует закону. И гордится, что она судья. Ведь тем самым она подлинный представитель нашей страны.

Они вошли в низкую дверь за возвышением и очутились в холодном спартанском помещении, где ждала Минь Та. Служитель подал чай. Они сели. Минь Та немедля заговорила, тем же пронзительным голосом, что и в зале суда. Когда она умолкла, Хун Ци перевела:

— Для нее большая честь познакомиться с коллегой из Швеции. Она слышала много хорошего о шведской правовой системе. К сожалению, скоро начнется новое слушание, иначе бы она с удовольствием подробно расспросила вас о шведской правовой системе.

— Поблагодарите ее за прием, — сказала Биргитта Руслин. — И спросите, каков, по ее мнению, будет приговор. Вы не ошиблись, назвав десятилетний срок?

— Я всегда прихожу в зал суда хорошо подготовившись, — ответила Минь Та, выслушав перевод. — Моя обязанность — оптимально использовать время, мое и других сотрудников. Здесь сомнений не было. Обвиняемый сознался, он рецидивист, смягчающие обстоятельства отсутствуют. Думаю назначить ему от семи до десяти лет тюрьмы, но должна еще тщательно взвесить приговор.

Это был единственный вопрос, какой удалось задать Биргитте Руслин. Затем на нее обрушился град вопросов Минь Та. Она лишь успела вскользь подумать, что, собственно, говорила Хун Ци в своих переводах. Может, она и Минь Та вели беседу о чем-то совсем другом?

Через двадцать минут Минь Та встала — ей пора вернуться в зал суда. В комнату вошел человек с фотоаппаратом. Минь Та стала рядом с Биргиттой Руслин, и обеих сфотографировали. Они обменялись рукопожатиями и вместе вышли в коридор. Когда Минь Та открыла дверь, ведущую на возвышение, Биргитта Руслин заметила, что зал полон публики.

Хун Ци и Биргитта Руслин вернулись к машине и на полной скорости помчались прочь. Остановилась машина не у гостиницы, а у похожего на пагоду чайного домика, расположенного на островке посреди искусственного водоема.

— Холодно, — сказала Хун Ци. — Чай согревает.

Она провела Биргитту в помещение, ширмой отделенное от остального пространства чайного домика. Там уже стояли на столике две чайные чашки, а рядом ждала официантка с чайником в руках. Все происходящее было тщательно подготовлено. Из обыкновенной туристки Биргитта превратилась в особо важную гостью страны. Хотя так и не знала почему.

Неожиданно Хун Ци заговорила о шведской правовой системе. Она производила впечатление весьма и весьма начитанного человека. Спрашивала об убийствах Улофа Пальме и Анны Линд.

— В открытых обществах невозможно гарантировать человеку полную безопасность, — сказала Биргитта Руслин. — И всякое общество платит свою цену. Свобода и безопасность постоянно борются за свои позиции.

— Если кого-то действительно хотят убить, предотвратить это невозможно. Даже американского президента не защитишь.

В этих словах китаянки Биргитте Руслин почудился особенный оттенок, но истолковать его она не сумела.

— Мы нечасто читаем о Швеции, — продолжала Хун Ци. — Однако в последнее время в наших газетах встречались заметки об ужасном массовом убийстве.

— И мне фактически хорошо о нем известно, — отозвалась Биргитта Руслин. — Хотя как судья я не имела к нему отношения. Полиция арестовала подозреваемого. Но он покончил с собой. Что само по себе уже скандал, как бы ни развивались события.

Поскольку Хун Ци выказывала учтивый интерес, Биргитта подробно рассказала о происшедшем. Хун Ци внимательно слушала, вопросов не задавала, только раз-другой попросила повторить последнюю фразу.

— Сумасшедший, — подытожила Биргитта, — которому удалось совершить самоубийство. Или другой сумасшедший, которого полиция не схватила. Или тут что-то совсем иное, где есть мотив и хладнокровный, жестокий план.

— Что это может быть?

— Месть. Ненависть. Ничего не украли, так что здесь наверняка сочетание ненависти и мести.

— А как думаете вы?

— Кого надо искать? Не знаю. Но мне трудно поверить в историю об одиноком безумце.