Китаец

— Преступление совершил не Ларс Эрик Вальфридссон, — сказала Биргитта.

Слова произнеслись сами собой. Она была ошарашена не меньше, чем Виви Сундберг.

— Пришлите свои соображения, — повторила Виви. — Спасибо за звонок.

— А дневники?

— Лучше всего переправить их нам прямо сейчас.

Закончив разговор, Биргитта испытала облегчение. Все ж таки ее усилия имели смысл. Теперь можно отодвинуть от себя это дело. В лучшем случае полиция когда-нибудь выследит убийцу, одного ли, нескольких ли. Она не удивится, если окажется, что здесь был замешан китаец.

На другой день Биргитта пошла к врачу. Погода была по-зимнему холодная, с Эресунна налетал шквалистый ветер. Она сгорала от нетерпения выйти на работу.

После нескольких минут ожидания в приемной настал ее черед. Врач спросил, как она себя чувствует, и она ответила, что, судя по всему, выздоровела. Сдала медсестре кровь на анализ и опять стала ждать.

Когда ее снова пригласили в кабинет, врач измерил ей давление и перешел прямо к делу:

— Чувствуете вы себя хорошо. Однако давление по-прежнему высоковато. Стало быть, будем выяснять, в чем причина. Для начала продлю освобождение от работы еще на две недели. И направлю вас на консультацию к специалисту.

Только снова очутившись на улице, на холодном ветру, Биргитта вполне осознала, что произошло. Ее встревожило, что заболевание может оказаться серьезным, хотя врач и уверял в обратном.

На площади она постояла спиной к ветру. Впервые за много лет чувствуя себя беспомощной. И не шевелилась, пока в кармане пальто не зазвонил телефон. Карин Виман хотела поблагодарить за приятный день.

— Что делаешь? — спросила она.

— Стою на площади, — ответила Биргитта. — И в данный момент понятия не имею, как быть с моей жизнью.

Потом она рассказала о визите к врачу. Разговор вышел какой-то замороженный. Она обещала позвонить еще раз до отъезда Карин в Китай.

Когда Биргитта открывала свою калитку, начался снегопад. Ветер усилился. И налетал по-прежнему шквалами.

23

В тот же день она наведалась в окружной суд, поговорила с Хансом Маттссоном. Заметила, что он приуныл и огорчился, услышав, что на работу ее не выписали.

Он задумчиво посмотрел на нее поверх очков:

— Не нравится мне это. Тревожусь я за тебя.

— Если верить врачу, тревожиться не о чем. Надо привести в порядок анализ крови и снизить давление. Послали к специалисту. Но я не чувствую себя больной, так, устала слегка.

— Как и все мы, — кивнул Ханс Маттссон. — Я уже почти три десятка лет хожу усталый. Самое большое наслаждение для меня сейчас — когда утром можно поспать подольше.

— Меня не будет две недели. Остается только надеяться, что за это время все придет в норму.

— Разумеется, ты должна сидеть на бюллетене сколько нужно. Я потолкую с руководством, выясню, можно ли ждать помощи. Ведь отсутствуешь не ты одна. Класа Ханссона временно направили в ЕС, в Брюссель, он там прорабатывает какой-то вопрос. Но вряд ли вообще вернется. Я все время подозревал, что его привлекают другие вещи, неинтересно ему председательствовать в суде.

— А тут еще и я на твою голову. Жаль.

— Ты тут ни при чем. Виновато твое давление. Отдохни. Выращивай розы и возвращайся здоровой.

Она удивленно воззрилась на него:

— Я розы не выращиваю. Растения уж точно не моя стихия.

— Так говорила моя бабушка. Когда нельзя слишком много работать, нужно сосредоточиться на выращивании воображаемых роз. По-моему, красиво. Бабушка родилась в тысяча восемьсот семьдесят девятом. В тот год Стриндберг опубликовал «Красную комнату». Оригинальная идея. Единственное, чем она занималась в жизни кроме рождения детей, была штопка чулок.

— Тогда согласна, — сказала Биргитта Руслин. — Пойду домой выращивать розы.

На следующий день она отправила в Худиксвалль дневники и свои заметки. А сдав бандероль и получив квитанцию, почувствовала себя так, словно покончила с событиями в Хешёваллене. Где-то на дальней периферии большого и жуткого происшествия находилась и ее мать вместе со своими приемными родителями. Но теперь все это позади. Облегченно вздохнув, она с увлечением принялась за подготовку к Стаффанову дню рождения.