Китай

В отличие от многих выбравших Китай своей профессией, меня с Китаем раньше связывали только фильмы Джеки Чана, лейблы «made in China» и панда в берлинском зоопарке (покойся с миром, Бао Бао). Даже китайцев я видел исключительно по телевизору, хотя и путешествую с восемнадцати лет. Да, сложно поверить, но были времена, когда мамонты уже вымерли, а китайские туристы еще не появились.

С тех пор жизнь поменялась, Китай вознесся над миром, китайцы разбогатели, а меня пригласили на собеседование в Гонконг. Не могу сказать, что я сразу начал праздновать, нет. Как только на мейл упали билеты, я первым делом открыл карту – проверить, куда я лечу. Стыдно, но про этот чудесный город я не знал ровным счетом ничего.

Собеседование прошло успешно, и в феврале 2010 года на барной стойке ныне покойного ресторана «Balalaika», где на входе дежурила медная голова Ленина, а в специальной морозильной комнате пили водку, я подписал offer letter, чтобы вернуться домой, собрать чемодан и переехать в жаркую Азию с твердым желанием стать здесь своим.

«В Риме веди себя как римлянин, a с волками по-волчьи».

Прошли годы, китайцем я так и не стал. Я лаовай и ни капельки об этом не жалею. Единственное, что у меня китайского, – это суеверный страх перед четверкой и поклонение восьмерке. Ах да, еще двумя руками подаю карточку. Вроде все. Дзен я так и не постиг, принцип «сойдет и так, приблизительно» не соблюдаю, лечусь лекарствами, а не теплой водой, не пью от скуки чай, спать в любых условиях научила армия, а еда и деньги мне нравились всегда. Все это так, но глупо отрицать, что за эти годы, исключительно из-за любви к страноведению, я овладел массой разной степени бесполезности знаний. Хотите, расскажу свой список?

Только обещайте не воспринимать его слишком серьезно.

Итак, я научился:

– Различать китайцев.

– Понимать чинглиш.

– Говорить на чинглише.

– Отличать мандарин от кантонского (хотя раньше даже не подозревал о его существовании).

– Кланяться, хотя японцы это делают круче.

– Помалкивать о крутизне японцев.

– Не волноваться, когда вокруг говорят непонятно.

– Сохранять лицо, хотя сам точно не знаю, как это.

– Ценить оригиналы и сторониться подделок (подделки в итоге выходят дороже).

– Доказывать, почему Гонконг – НЕ Китай, и сразу же почему ДА, с перерывом на вдох.

– Пользоваться неустойчивыми отношениями Китая и Филиппин.

– Тонко чувствовать, когда «Тайвань – наш», а когда – нет.

– Различать сорта чая.

– Иронизировать на тему чайной церемонии.

– Отличать корейские палочки от китайских.

– Понимать разницу между 辣 (Là) и 麻(Má) на входе и выходе.

– Определять настоящий китайский ресторан по единственному признаку.

– Фотографироваться с незнакомыми людьми.

Кроме того:

– Понял, что лучшая китайская кухня – уйгурская, но если сказать об этом вслух, китайцы бесятся.

– Узнал, почему они от этого бесятся.

– Разобрался в гонконгской визовой политике, ведь знакомых пылких гонконгофилов, желающих посетить его, наконец, надо как-то консультировать.

– Узнал, когда у Будды день рождения, когда соревнуются драконьи лодки, а когда надо есть пряники.

– Поверил, что «made in China» можно произносить с восхищением.

– Оценил тофу.

– Проклял дуриан, хотя с детства мечтал его попробовать.

– Разучился пожимать руки.

И многое, многое другое…

Наскальная живопись

Так получилось, что моя китайская карьера началась, что называется, «с корабля на бал». Ситуация на фирме была непростая, времени на раскачку мне не дали, пришлось сразу вникать в суть дела. А дело тогда делалось на одной деревенской фабрике между городами 中山 (Zhongshan) и 江门 (Jiangmen), куда я и направился. В те славные времена наша фирма была еще совсем крохотной, поэтому если на фабрике меня сопровождал чинглишоязычный инженер, то вопросы быта поручили решать водителю Лу, который и стал моим оруженосцем на долгие полгода.

Это сейчас, по происшествию лет, мы с Лу сносно болтаем на смеси английского и китайского, тогда же его словарный запас ограничивался словами «хеллоу» и «ок», а мой состоял из «多少钱»? («сколько стоит?») и «发票» («инвойс»). Согласитесь, не густо даже для минимального общения, поэтому надо было как-то эту проблему решать.

На дворе стояла весна 2010 года, китайцы только разворачивали массовое производство дешевых смартфонов, «Эппл» готовился анонсировать «четверку» – на технику надежды не было. Разговорник Лу презрительно отвергал (уж не знаю, чем он ему не угодил), словарь был тяжел и неудобен, оставались пантомима и «комиксы». Они и стали нашим основным инструментом общения на первое время.

И если моя гениальная актерская игра канула в лету (надеюсь, она не снится ему в кошмарах), то сомнительного качества картинки, которые я рисовал Лу, когда мне не удавалось достучаться до него, неожиданно нашлись в старом блокноте.

Расшифрую (сверху вниз):

«Я остаюсь на заводе. Езжай в KFC и привези мне еду».

«Сейчас едем в гостиницу. Завтра возвращаемся на завод».

«Едем на паром. Я возвращаюсь в Гонконг».

Нумизмат