Китай. Искусство есть палочками

Темнело. Мы поставили раскладные стулья вокруг огня и заполировали ужин тибетской ячменной водкой. Адро и Нуми танцевали и горланили песни, восхваляя местную огненную воду, а мы смотрели на небо, на котором сияли нереально красивые звезды.

Вскоре я, разумеется, пожалела, что поддалась на уговоры и попробовала водку. Вообще-то я выпила всего ничего и запила ее огромным количеством воды, но поскольку мы находились высоко, алкоголь понесся по венам со скоростью света. Меня стало мутить, а голову сдавила ужасная боль. Когда мы разошлись спать, я долго лежала без сна в нашей с Гаем палатке в альпинистском спальном мешке с капюшоном. Под воздействием алкоголя и высоты я ощутила приступ клаустрофобии, а вся жидкость в моем организме тем временем хлынула вниз, в мочевой пузырь, который надулся и теперь полностью оправдывал свое название. Ночью температура упала ниже нуля, и меньше всего мне хотелось вылезать на холодную улицу, но дальше терпеть я не могла, поэтому я вырвалась из плена спального мешка и выскочила наружу. Холод внезапно принес облегчение. Опорожнив мочевой пузырь, я снова вернулась в палатку. Через несколько минут из темноты донесся сдавленный голос Гая:

— Ты не спишь?

— Как ты себя чувствуешь? — задала я встречный вопрос.

— Отвратительно.

Мы оба замолчали, упиваясь жалостью к себе, после чего Гай спросил:

— У тебя есть болеутоляющее?

Я покопалась в аптечке. Мы проглотили по таблетке и провалились в глубокий безмятежный сон.

Нас разбудил незнакомый звук — это яки и мулы шли мимо нашей палатки, позвякивая колокольчиками. В лучах восходящего солнца снег на вершинах гор отливал розовым на фоне темного неба, по которому плыли маленькие облачка. Между сладко пахнущим лугом, на котором мы разбили лагерь, и горами вдалеке шла еще одна горная гряда, чуть пониже; туда солнечные лучи пока не попадали, и вершины отбрасывали на снег длинные острые тени. А здесь на деревьях рос густой мох, который обычно называют бородатым, и сейчас он, казалось, светился нежно-зеленым светом.

Адро умудрился прямо на костре испечь на завтрак лепешки, которые мы съели вместе с яйцами, картошкой и местным медом, хрустящим от кусочков льда. Когда завтрак подходил к концу, мы заметили, что через поле бредет какая-то женщина в красной косынке, согнувшись, словно вопросительный знак, под тяжестью вязанки хвороста. Она присела отдохнуть и с удивлением рассматривала меня, без сомнения, недоумевая, кто эти странные люди, с аппетитом поглощающие странную еду.

Еси показал нам горную речушку, которую местные жители использовали, чтобы вращать тяжелые жернова мельницы, где мололи ячмень для цампы, а еще обратил наше внимание на, ни чем не примечательную зеленую коробочку, от которой тянулись провода.

— Это электрогенератор, — пояснил он, — тут в каждой семье такие есть. Течение реки создает достаточную мощность, чтобы осветить дома, у некоторых даже есть телевизор.

Мы прошли через деревню, мимо огромной спящей свиньи, нескольких бодрых псов и бессчетного количества куриц. Стайка маленьких девочек тащила на коромысле блестящее алюминиевое ведро с водой. На одной был темно-синий свитер с олененком. Девочки разулыбались во весь рот при виде нас.

Еси и его помощники хотели было снова усадить меня на мула, видимо, решив, что подъем для меня тяжеловат, но я пожелала прогуляться. Верхом, конечно, очень весело, но сегодня физическая нагрузка не повредит. Мужчины то и дело останавливались, чтобы помочь мне, подавая палки, буквально затаскивая наверх и не позволяя ничего нести. Внезапно во мне взыграло самолюбие, я ощутила острую потребность доказать, что девушки тоже умеют взбираться по склонам. В итоге я опередила Еси и всех остальных. Гай пыхтел, но не сдавался, только изредка жаловался, останавливаясь и переводя дух. Когда мы в очередной раз сделали остановку, чтобы подождать членов нашей группы, я забрала у Гая наш общий рюкзак, что немало шокировало проводников.

— Ты позволишь ей нести рюкзак? — ахнули они.

— Ага, — сердито ответил Гай, — позволю!

По дороге мы зашли в деревеньку, где жила подружка Тхубтена. У нее был свой постоялый двор, и нас усадили в комнатке, которая выходила в центральный дворик, и дали мяса, лепешек и чая с маслом. На этот раз прогорклая жижа показалась почти вкусной. После обеда мы продолжили путь в Дэцинь, завернув в ярко раскрашенный монастырь, где зажгли масляные лампы в надежде, что их свет станет проводником для наших душ в лучшем мире. Горящее масло пахло кислятиной, но свет, исходивший от сотен крошечных светильников, зачаровывал.