Китай, Россия и Всечеловек

Форма существования подвержена старению (ветшает, как «одежда», – по Томасу Карлейлю). Устаревают и нормы общественной жизни, их поддерживают искусственно те, кто не заинтересован в Переменах. Потому и называют общество «больным», а техногенную цивилизацию «дьявольской», что заставило Альберта Швейцера признать: «С помощью всех своих институтов общество будет прилагать усилия к тому, чтобы по-прежнему держать человека в выгодном для себя состоянии безликости. Оно боится человеческой личности, ибо в ней обретают голос дух и правда, которым оно предпочло бы никогда не давать слова… Дух должен сплотить нас, провозгласив идеал культурного человечества в условиях, когда один народ отнял у другого веру в человечность, идеал, справедливость, здравый смысл и искренность, и каждый народ оказался во власти сил, которые заводят нас все дальше в беспросветную глушь бескультурья ». [315]

Я позволила себе выделить слово «бескультурье», потому что в этом суть проблемы: «преображение» государства и общества последует за преображением человека, а не наоборот. До сих пор пытались изменить жизнь, не изменив сознание, и ситуация ухудшалась. Уже в древней Индии упанишады провозгласили: «Тат твам аси» – «Это есть Ты», или Атман есть Брахман. То есть каждая личность божественна, целостна и потому едина с верховным Божеством. Брахман есть единый и неделимый Ум, благодаря которому все существует. Будда есть просветленное Сознание, призванное упорядочить мир. Это высшее сознание доступно каждому, кто следует Срединному Пути. По слову индийского мыслителя VII века Чандракирти: Будда – оборотная сторона множественности, которая создает беспорядок в построениях нашего ума, расчленяя единство мира.

Лев Толстой принял максиму упанишад: «одно во всех… „Tat twam asi?“ – „Кто ты?“ – „Я есмь ты“». Не потому, что был очарован восточной мудростью, а потому что это зрело в его душе (Л. Толстой. В чем моя вера? 1884). Каким путем пойдет человечество? Пока что усредненное сознание диктует правила жизни. Но ложь временна, вечна Истина, даже если люди не отдают себе в этом отчета. Недаром Бердяев высоко ценил Толстого, для которого жизнь есть углубление сознания, углубление духа в единое бытие. «Оно же есть Брама-Атман, основа всякого бытия и истинная сущность человеческого духа». Брама – свойственное человеку истинное Я. Человеческое Я есть земное воплощение Атмана. «Мы, верно, существовали прежде этой жизни, хотя и потеряли о том воспоминания». [316]

Это и есть русская идея «соборности» – нераздельного и неслиянного единства, к которому призвана вывести духовная Культура. Отсюда вера в Богочеловечество, в конечную победу Добра.

Сартр признает, что мир вывернулся наизнанку под влиянием падшей культуры: «…дух унижен, обращен в рабство и тщетно силится достигнуть сознания и свободы… природа вне и внутри человека воспринимается как человек наизнанку». Но не видит выхода из мира абсурда: «Если я сам вывернут наизнанку в мире наизнанку, то мне кажется, что в нем все налицо». [317] И это привыкание к абсурду – самое страшное, что может произойти с человеком. Потому русские философы будоражили ум, упрекая западных коллег в «меонизме», неверии в смысл жизни. Естественно, если они признают мир феноменальный и не видят мира духовного. Отсюда отвлеченнность, ограниченный рационализм и чувство заброшенности, одинокости, неукорененности в Бытии.

Семен Франк противопоставляет экзистенциалистам, увлекшим за собой молодежь, веру в «Смысл жизни». Он убежден: Бытие само по себе есть совершенное Благо. В стремлении к извечному Свету – смысл Жизни. Внешние связи, как бы ни казались прочными, ничего не меняют по существу. Лишь на глубине подвижничества достигается онтологическое единство. Чем глубже погружаешься в свой внутренний мир, тем ближе становишься другим. Что же говорить о персонализме Бердяева! « Всякое знание абсолютного бытия есть акт самоотречения отпавшего индивидуального разума во имя Разума универсального, и благодать интуиции дается этим смирением… Только в приобщении к Абсолютному Разуму постигается смысл целого». [318]

В соединении разрозненного и заключается миссия России, выстраданная, потребовавшая неимоверных жертв, до сих пор не осознанных. Одни верят в ее назначение, другие сопротивляются ее возвращению на свой Путь, не веря в возможность искупления, возрождения чувства «вселенскости», о котором говорил не один Достоевский. Но идея нации есть то, что «Бог думает о ней в вечности», потому не может не осуществиться, если проснется душа.