Китай: страницы прошлого

Академик В. М. Алексеев писал о божествах в китайских храмах: «На иконах иногда рисуют всех трех патронов — Конфуция, Будду и Лаоцзы — в едином контуре, не делая разницы между ними. Каково Конфуцию, презиравшему религию и только высокомерно ее терпевшему, очутиться в объятиях Будды, а Будде, монаху, аскету, холостому ненавистнику плоти, видеть, как перед ним жгут свечи, прося о рождении сына или о скорейшей наживе и обогащении. Или философу Лаоцзы превратиться в родоначальника знахарей и заклинателей! Но, несмотря на столь резкую разницу вкусов, все они слились во всепоглощающей китайской народной религии, слепо ищущей заступничества от лиха, которое-де подстерегает на каждом шагу».

Многие божества одновременно принадлежат и даосскому и буддийскому пантеону, поэтому трудно провести между ними строгое разграничение. Божество Гуаньинь, относившееся, как уже говорилось выше, к буддийскому пантеону, со временем было включено и в даосский пантеон (у даосов — Няннян). Верующие, не делая различий между Гуаньинь и Няннян, поклонялись одной богине — покровительнице плодородия и сыновей. Изображения Гуаньинь можно было встретить и в буддийских, и в даосских храмах. Бога войны Гуаньди считали буддийским богом, однако он почитался и верующими даосами. Нефритового императора долгое время и даосы, и буддисты считали «своим», и только впоследствии, в борьбе за «овладение» этим божеством, верх взяли даосы.

В народных верованиях конфуцианство, буддизм и даосизм слагались в своего рода единый комплекс, каждый раз окрашенный некоторыми местными обычаями и суевериями. Поэтому в Китае невозможно было обнаружить в чистом виде ни буддизма, ни даосизма, ни конфуцианства. Это привело к возникновению религиозного синкретизма (соединения религий).

Все «три религии» почитали государственный культ, в котором император занимал место первосвященника; они пользовались поддержкой правительства, а некоторые божества буддизма и даосизма были причислены к государственному пантеону и удостоены официального поклонения.

Сделавшись буддистом, китаец в то же время продолжал поклоняться Небу, Земле, Луне, Солнцу и духам предков, соблюдать моральные наставления Конфуция, приносить жертвы усопшим и т. д. Китаец мог быть конфуцианцем и одновременно верить в учение буддизма и даосизма. «Почти во всех храмах (а их масса), — отмечал академик В. М. Алексеев, — я наблюдаю все тот же синкретический хаос, т. е. полное смешение всех трех учений (сань-цзяо): конфуцианства, даосизма и буддизма. Впрочем, к нелогичности такого порядка китайская религия вполне равнодушна: в ней, собственно, каждый молящийся — сам себе жрец».

И все же можно выделить наиболее характерные черты каждого из «трех учений»: в конфуцианстве — это проповедь послушания младших старшим в семье и обществе; в даосизме — мистическая вера в потусторонние силы; в буддизме — отрешенность от жизненных радостей.

«Из этих трех религиозных культов, — писал в 1902 г. французский китаевед Э. Реклю, — буддизм очень заметно преобладает над обоими другими числом своих приверженцев, но он только отчасти оказывает влияние на суть китайского самосознания, которое в действительности почти исключительно конфуцианское в силу того, что Конфуций обосновал свою доктрину о боготворении предков».

Действительно, несмотря на сосуществование и взаимовлияние конфуцианства, буддизма и даосизма, можно констатировать, что в многовековой истории Китая конфуцианство всегда было главенствующим началом в сложном процессе синтеза «трех учений», или «трех религий».

Сын неба — владыка Поднебесной

Писать о жизни и деяниях правителей Китая — дело сложное: их повседневная жизнь отгораживалась глухой стеной от посторонних взоров, и история не оставила об этом достоверных данных. Такие сведения не подлежали огласке.

Тысячелетние традиции, поддерживаемые беспощадной расправой над их нарушителями, соблюдались неукоснительно: никто со стороны не смел наблюдать за жизнью императора и вслух называть его имя; а во время выезда императорского кортежа за пределы дворцов простолюдину под угрозой суровой кары запрещалось даже взглянуть на лик владыки Поднебесной. Вот почему описания жизни правителей Срединного государства в различных источниках не всегда точны, и это следует иметь в виду.

Как уже говорилось, Небо, по учению Конфуция, «повелевало» землей не непосредственно, а через императора, которому за его якобы божественное происхождение был присвоен титул Сына неба. Его именовали «всемирным монархом и господином Вселенной, которому все должны подчиняться».

Правителя Поднебесной боготворили и необычайно высоко возносили. Его величали по-разному: Тянь-цзы (Сын неба); Богдыхан (что по-монгольски значит «Премудрый правитель»); Дан-Цзинь фо-е («Будда наших дней»), Чжу-цзы («Владыка»), Ваньсуй-е («10 000-летний властелин»), Шэн-чжу («Августейший владыка»), Шэн-хуан («Святой император»), Юань-хоу («Первый владыка»), Чжи-цзунь («Высокочтимый»). Чаще всего его называли Хуан-ди («Великий император»).