Китай у русских писателей

Наслышавшись заранее о Пекине, путешественник, въехавший в город, естественно, ожидает, что его поразит что-нибудь необыкновенное, невиданное доселе; европеец приготовляет себя наперед к восторгу, который произведут в нем столичные здания со своей вычурной архитектурой; он наперед уже припоминает себе вычитанное из «Тысячи одной ночи» о чудесах Востока. Ну вот он и въезжает в широкую улицу, осматривается налево и направо, пропускает частности, предполагая, что эти частности, чем дальше он будет ехать, тем будут выдаваться рельефнее, потому-то он еще сдерживает свое суждение, с напряженным вниманием заглядывает вперед: начало улиц нисколько не столичное, говорит он себе, но ведь Пекин велик; и вот он едет версту, другую, третью, все ждет чего-то впереди, и вот, наконец, он с изумлением узнает, что уже проехал через весь город. Что же это такое, ужели это не насмешка? ужели это правда? те улицы, по которым мы проехали, точно такие же, как и во всем городе, пожалуй, еще лучше их; чем же они отличаются от улиц в других проеханных прежде городах, от улиц в предместьях? Давайте разбирать внимательнее, отдадим себе отчет в том, что видели. От ворот, в которые вы ни въехали бы, обыкновенно тянется широкая (более 20 сажен) улица, которая, однако ж, не доходит до противоположной стены, а сворачивает в сторону навстречу другой улице, идущей с противоположного конца. Улицы, идущие с востока или запада, упираются обыкновенно в красный город. Ровное, но или грязное, или пыльное шоссе, поднятое над общим уровнем дороги, пролегает вдоль улицы; боже сохрани, если оно полито, потому что поливается обыкновенно теми нечистотами, которые оставляются прохожими в кадках и ямах. Это шоссе назначено собственно для проезда государя и чиновников; но благодаря развитию китайской свободы по нему ездит всякий; оно широко почти настолько, сколько нужно для того, чтобы разъехаться двум встретившимся экипажам и чтоб по бокам еще можно было пробраться пешеходам. По обеим сторонам этого шоссе идут дороги, назначенные для перевозки тяжестей, и так как полиция обращает все внимание на поддержание только средней дороги (заметьте, что здесь чистота улиц не возлагается на домохозяев!), то можно судить, в каком состоянии находятся эти дороги; во время дождей в ямах этих дорог решительно может потонуть самый даже верблюд. Далее, за дорогой, вы видите большею частью возвышение, образующее род тротуаров для пешеходов, но не вымощенное, исковерканное, перерытое – тут некогда пролегали водосточные трубы, но то были давно прошедшие времена! В уровень с этим возвышением идут строения, по чему должно заключить, что дорога, находящаяся ныне в углублении, некогда лежала на одном уровне с ними, но со временем от чищения понизилась. – Противное представляется в южном предместье: там, в переулках дорога гораздо выше уровня, на котором стоят домы, и потому вы спускаетесь в дом по лестнице, как в погреб.

Прибавьте к этому всякий хлам, валяющийся по бокам средней дороги, хлам, выносимый из домов, кадки, служащие для поливания этой дороги, из которых скверно пахнет; в летнее время вас ожидает другая приятность – по дороге вырываются большие ямы, в которые собираются все нечистоты, и вам не помогает ни то, что вы носите у воротника душистые чечки, ни то, что вы зажимаете нос; этими благовониями вы должны пользоваться несколько месяцев – до тех пор, пока ямы совсем не испарятся, и тогда уж их зароют. Впрочем, не думайте, чтоб вам на улицах не попадались фигуры в тех позах, которые требуются отправлением естественных нужд. Особенно вечером китаец любит посидеть, куря трубку, на открытом воздухе.