Китайская головоломка

Как бы то ни было, но факт остается фактом: реальное положение дел в мире умышленно целенаправленно игнорировалось в Поднебесной в угоду незыблемости конфуцианских канонов в их ортодоксальной интерпретации.

При Минах стали практиковаться «исправленные» правила дипломатического церемониала ли, с предельно подробными, по пунктам, наставлениями правителям «окраины», заморских государств, о том, как им надлежит принимать у себя в стране посланцев Сына Неба. Эта задача нравственного перевоспитания иноземных ванов считалась одной из важнейших в деятельности китайской дипломатии. На каменной стеле начала XV века, установленной близ Нанкина, от имени минского императора высечены слова: «Постоянно направляю посольства во все иноземные заморские государства, чтобы повсеместно распространить нравственное перевоспитание, научить их этикету, ли, и долгу, и, и тем самым изменить их варварские привычки».

Разумеется, находились в Поднебесной смельчаки, которые не соглашались с мнением Сына Неба. Одним из таких инакомыслящих был в 1505 году цензор Жэнь Лянби, который открыто заявлял: «В действительности же утвердится или не утвердится ван той или иной страны и как он будет себя вести не зависит от того, титулован ли он императорским двором или не титулован». В китайских исторических хрониках упоминаются также случаи, когда отдельные сановники минского двора, сознавая нелепость политики «вассалитета», представляли на имя императора соответствующие доклады. Но они даже не удостаивались внимания Сына Неба, поскольку шли вразрез с его видением мира, с официальной догмой.

Активные «воспитательные» усилия неустанно предпринимались в отношении послов иноземных, «варварских», государств, прибывавших с дипломатической миссией в столицу Поднебесной. Иностранным послам и даже первым лицам иноземных государств, наносившим время от времени официальные визиты Сыну Неба, предписывалось, признавая его божественное происхождение, отбивать земные поклоны не только перед ним самим, но также перед входом у дворца и перед троном, даже если на нем никто не сидел. Земными поклонами сопровождались процедура вручения верительных грамот и передача подарков. Если же «варвары» отказывались совершать эти церемонии, считая их унизительными, несовместимыми с честью и достоинством государств и народов, которые они представляли, их не допускали на аудиенцию с императором и высылали из Поднебесной.

Тщательнейшей проверке подвергались тексты верительных грамот и даже их внешнее оформление, а также тексты речей иностранцев во время аудиенции с Сыном Неба, дабы не пропустить в них что-нибудь такое, что задевало честь и достоинство правителя Вселенной. В китайских исторических хрониках отмечен случай, когда в присланной японским императором грамоте тот назвал себя Сыном Неба Страны восходящего солнца. Китайский император, считавший себя единственным Сыном Неба, разгневался и распорядился «впредь не принимать грамот южных и восточных варваров, если в грамотах не будут соблюдены нормы приличия».

Конечно, в европейских странах того времени «китайские фокусы» в дипломатии воспринимались, мягко говоря, с улыбкой и снисходительностью. А как иначе могло реагировать, например, правительство Голландии на доклад Палаты ритуалов пекинского двора, в котором сановники испрашивали у Сына Неба разрешения на то, чтобы в связи с дальностью пути из Голландии в Поднебесную было разрешено Голландии выплачивать дань через Гуандун один раз в пять лет. А Сын Неба изъявив еще большую милость, и в своем указе предписал: «Голландия искренне проявляет почтение и долг, привозя дань морем… приказываю прибывать ко Двору с данью один раз в восемь лет». Вот так! Хоть стой, хоть падай!

А то, что Голландия и прочие иноземцы не проявляли на деле готовности следовать высочайшим указам и нравственным наставлениям Сынов Неба, объяснялось в Поднебесной их отсталостью, невежеством, наконец, неспособностью постичь единственно разумные нормы морально-этического воспитания.

Преднамеренное искажение миропорядка гораздо больший эффект имело внутри страны. В сознание не только правящей верхушки Поднебесной и всей интеллектуальной элиты, но даже простых китайцев из века в век все глубже внедрялась идея национальной исключительности, порождавшая помимо прочего зачастую ни на чем не обоснованные претензии к «варварам». Многие китайцы считали, в частности, что «обращение с иноземцами как с равными равносильно легкомысленному перенятию чуждых обычаев».

Практически этому же способствовал и конфуцианский постулат «сохранения лица», которому свято следовали и Сын Неба, и рикша.

«Умереть событие малое, лицо потерять большое». Это напутствие Учителя было ведомо каждому китайцу.

…Ночью в дом бедняка забрался вор. Бедняк от шума проснулся, заметил вора, но виду не подал — притворился спящим. Однако это не ускользнуло от внимания вора.

«Он увидел, что я собираюсь его обокрасть, но не хочет поднимать шума. Ведь тогда я потеряю лицо. Какой деликатный человек!», — рассудил вор и на цыпочках направился к двери.