Китайская рулетка

На шестой год службы в коррумпированной монгольской полиции Мэлсчой все еще имел чистые руки. Чистоплотность его и сгубила. С шестью товарищами (четверо из них сейчас с ним в Шанхае) Мэлсчой замыслил заговор – решил очистить полицию от продажных коллег. Однако планы заговорщиков стали известны, и двое из шести, в том числе младший брат Мэлсчоя, подверглись пыткам и жестокой казни. Мэлсчой и оставшиеся четыре офицера бежали из страны – тайно проникли в товарняк, который направлялся в Пекин. Дело было зимой; в результате обморожения Мэлсчой лишился двух пальцев на левой руке.

Выходило, что бесчестье оставило уродливый след не только в душе Мэлсчоя, но и на его теле. Заговорщики намеревались вернуться в Улан-Батор с достаточным количеством денег, вывезти из Монголии родных, устроить их на новом месте и лишь потом завершить столь неудачно начатое дело.

И вот какой-то чужеземец нанес ущерб сразу двоим людям Мэлсчоя. Тот уже видел чужеземца входящим в квартиру посыльного. А теперь чужеземец замечен в компании начальника охраны консульства США – Мэлсчой прозвал его Холодные Глаза. Если Мэлсчой что-нибудь в чем-нибудь понимает, чужеземец – шпион, иностранный агент. Мысль эта тревожила Мэлсчоя. Получается, чужеземца трогать нельзя. Ибо клиент Мэлсчоя никогда не рискнул бы играть против правительства США.

Мэлсчой понимал, что от него требуется. Но еще понятнее были ему правила уличных боев.

Чужеземец заплатит за то, что вывел из строя половину Мэлсчоевой команды. Впрочем, он думал о чужеземце не без уважения – один расправился с двумя! Но и сам он не промах, умеет ждать момента. С таким противником, как Мэлсчой, держи ухо востро. Не ровен час, в аварию попадешь. А что? Всякое бывает.

Мэлсчой оставил мотоцикл и сел в такси, намеренный продолжать слежку.

Чужеземец и не поймет, откуда смерть пришла.

11

19.06

Район Хуанпу

Набережная Вантай

Шанхай

Чем дальше по Гуандун-роуд, чем ближе к реке Хуанпу, тем старее и красивее здания. Некоторые построены еще в девятнадцатом веке, когда территория принадлежала иностранцам, а Шанхай жил торговлей чаем, шелком и опиумом. Когда-то на этих крышах развевались флаги многих государств; теперь флаг остался один – Китайской Народной Республики, доходчивого красного цвета.

Широкая улица шла параллельно реке Хуанпу и по сути являлась набережной, по которой за вечер в среднем прогуливалось десять тысяч туристов, а по выходным – и того больше. Застройку отличало поистине европейское великолепие; набережная вполне могла соперничать с брюссельской площадью Гран-Плас или с Елисейскими Полями. Воздух вибрировал от восторженных выкриков, звуков пароходных сирен и шума автомобилей.

Нокс приблизился к группке служащих отеля, посмотрел на толпу, перевел взгляд на небо Пудуна, разноцветное от неоновых огней и мелькания рекламы на жидкокристаллических мониторах. Телебашня «Восточная жемчужина» светилась розовым и бирюзовым. Телеэкраны высотой в десять этажей мигали рекламой кока-колы и фастфуда. Десятки тысяч туристов толкались на набережной, каждый норовил сфотографировать достопримечательность.

Грейс ждала на лестнице, вжималась в перила. Подъезжали всё новые автомобили, по-быстрому высаживали приглашенных. Нокс отметил, что преобладают «Мерседесы», «Лексусы» и «BMW», а также вездесущие синие мини-вэны марки «Бьюик»; эти последние – символ сплоченности иммигрантов.

Грейс, в коротеньком лиловом жакетике из шелка-сырца поверх черного коктейльного платья, выглядела бесподобно. Стройность шеи подчеркивало ожерелье из бирюзы и красных кораллов. Волосы были высоко зачесаны и украшены черепаховым гребнем; ни единая прядь не выбивалась из прически.

Грейс поднялась на цыпочки, чмокнула Нокса в щеку – продолжала играть роль, – промурлыкала:

– В отличие от американок китаянки никогда не опаздывают, и тому будет еще много доказательств.

Нокс взглянул на часы. Действительно, это он опоздал. На целых пять минут.

– Ты… ты просто восхитительна.

– Я сочла бы эти слова комплиментом, если бы, помимо удивления, уловила в интонациях уверенность.

Нокс стиснул ей локоть, повлек вверх по мраморной лестнице.

– Нет, – запротестовала Грейс. – Я сначала хочу выпить, причем где-нибудь в тихом месте.

Каждое ее слово явно было рассчитано на посторонние уши. Грейс повернула изящную головку, окинула взглядом улицу.

– Твое желание – закон, – осклабился Нокс и повел китаянку вниз по лестнице.

На лифте они поднялись на седьмой этаж, в бар-ресторан «Новые высоты», окна которого выходили на реку. Очень кстати была видна Гуандун-роуд, а также залитый светом бар «Гламур», где давал прием Ян Чэн.

Стены в баре были из толстого матового стекла, в бутылках со спиртным отражались черные лаковые полки. Нокс заказал пиво для себя и шампанское для Грейс. Сесть было негде, они пристроились у высокой барной стойки.

– Итак? – произнес Джон.