Китайская власть

Исследование политических процессов в странах Востока, особенно в Китае, всегда считалось практически неподъемной, сложной темой. В закрытом на семь печатей Китае публичная политика и особенно открытый конфликт политических групп всегда считались дурным тоном. Здесь решения принимаются исключительно за кулисами общего внимания, а открытые заявления всегда камуфлируют ожесточенный, предельно конфликтный согласовательный процесс. Открытая конкуренция, борьба мнений — все это считается в китайском обществе тягчайшими пороками и предвестием распада и открытой войны политических групп. Сложность в исследованиях добавляют множественность групп и политических интересов, структурные отличия в системе институтов власти, а источники, существующие только на китайском языке, делают эту сферу закрытой от глаз большинства западных наблюдателей, оставляя широкое поле для спекуляций, ложных измышлений. Сложность исследований в данном вопросе усиливается размерами страны, ее длительной самобытной истории, отличием от Запада практически во всех областях жизни. Это делает работу исследователя по вопросам Китая сопоставимой с работой по истории целого континента и конгломерата стран.

К сожалению, в период развала СССР и его суверенной научной школы в китаеведении де-факто сформировались две новые «научные» школы, финансируемые, по сути, из-за рубежа.

Прозападная школа, стремящаяся, вопреки фактам, не допустить появления антизападной связки Россия – Китай и производящая «научные исследования» о возможных экспансионистских планах Китая в отношении России, которые не подтверждались ни демографическими, ни экономическими, ни какими-либо еще фактами. Другой задачей западной школы, в которую входили и исследователи, финансируемые из Тайваня, было обоснование успешности «китайского чуда» как верного выбора Китая в пользу «нового НЭПа», принятого как «рыночная система социализма».  Такое обоснование косвенно способствовало встраиванию современной России в американский глобальный экономический порядок и отказу от социалистических форм управления экономикой, создания собственного независимого рынка и экономической автаркии.

Вторая школа — китайская — финансировала исследования и преподавательскую деятельность российских «ученых» как в китайских вузах, так и в рамках системы «второй зарплаты» в Институтах Конфуция на территории России. В ее задачи входит адаптированная трансляция тезисов китайской государственной пропаганды, в том числе видения политических вопросов Тибета, Тайваня и т.д. Учитывая, что китайская академическая наука находилась не в руках суверенной группы руководства КНР, а также сторонников встраивания Китая в американскую глобальную модель, в задачу «китайской школы» российских востоковедов также не входило усиление суверенной связки Россия — Китай, а лишь минимизация последствий оголтелой антикитайской пропаганды Запада, в том числе и через создание позитивного образа современного Китая. Сегодня к этим задачам робко добавляется задача обоснования встраивания России в китайское экономическое пространство через включение России в проект «Один пояс — один путь», под идеологический зонтик «китайской мечты». Стоит ли говорить, что эти «научные школы» своеобразно описывали внутриполитический процесс в Китае? Западная школа сообщала нам о тоталитаризме и авторитаризме Си Цзиньпина и «задушенной демократии», просто дублируя пропагандистские клише западной прессы, а китайская школа сообщала о сказочном процессе передачи власти от одного поколения лидеров к другому, избегая вопросы политической борьбы, камуфлируя стратегически опасную информацию о расколе китайских элит.

Отечественной китаистики как самостоятельной школы, которая бы формулировала задачи суверенной России в отношении Китая, основываясь на интересах нашей страны, не существует до сих пор, что является прямой угрозой национальной безопасности: «отечественные востоковеды» предлагают нашей стране дилемму — стать придатком китайского проекта или уничтожить нашу страну в войне за интересы Запада в Китае. Пути развития мощной, суверенной державы, обладающей ядерным щитом и выходом к трем океанам, способной создавать новые равноправные геополитические конструкции, нам не предлагают в принципе, хотя геополитические риски и геополитические шансы России в связи с появлением нового «Средиземного моря мира» в виде Арктики только усиливают значение китайской и китайско-американской проблематики. Как кошмарный сон воспринимают в Вашингтоне и Лондоне любую геополитическую связку Москвы, Пекина и Нью-Дели в независимом от Запада формате. Для реализации такой задачи требуется собственная школа отечественной китаистики, не связанная ни с одним из существующих «мозговых центров», на деле являющихся органами достаточно примитивной пропаганды отнюдь не в интересах России.