Китайские народные сказки

А ласточки им вторят:

– Фьюить, фьюить, фьюить! Невестка злая, сердце злое, печень злая. Фьюить-раз! Клюнем в глаз, клюнем в глаз!

Кинулись тут разом на злую невестку птахи малые да ласточки, завертелась-закружилась злая невестка, больно ей, орет, кричит, а ленивый муж на кане лежит, сквозь сон бормочет:

– Ты чего орешь, мне спать не даешь?

Выклевали птицы злой невестке глаза, и померла она через несколько дней с досады. Ленивый брат вскорости с голоду умер. А трудолюбивый Эр-сяо жил в счастье и довольстве.

Пять сестер [68]

Было у матери пять дочерей. Старшую прозвали Дин-чжэр – Наперсток, вторую Шоу-чжор – Браслет, третью Цзе-чжир – Колечко, четвертую Эр-чжур – Сережка, пятую Хэ-бор – Кошелечек. Мать рано овдовела и во второй раз вышла замуж за торговца-разносчика. Недобрым был он человеком, а пуще того несправедливым. Да к тому же скряга. Не велел он падчерицам платья из новой материи шить, не велел хорошей едой кормить. Чуть что ему не по нраву, кричит да ругается:

– Хэй! Зря я белый рис перевожу, зря первосортную муку порчу, кормлю пятерых девок – товар дешевый!

Отправился как-то разносчик спозаранку по деревням, а перед уходом наказал жене:

– Возьми полшэна лучшей муки, налей полцзиня лучшего масла, напеки блинов масленых многослойных, ворочусь вечером, наемся досыта.

Сказал так разносчик, взвалил на плечо коромысло с товаром и ушел. Жена всех пятерых дочек на ток зерно сушить отослала, заперлась в кухне, собралась блины печь. Взяла самой лучшей муки, тесто замесила, огонь в очаге развела, стала блины в котле печь. Не успела первый блин испечь, слышит – старшая дочь пришла. Бан-бан-бан – стучится в дверь, кричит:

– Мама, мама! Отопри!

Отвечает мать:

– Ты зачем пришла, отчего зерно на току не сушишь?

– Я за ситом пришла.

Отперла мать дверь, впустила дочку. А в очаге огонь полыхает, из котла пар валит.

Спрашивает дочка:

– Мама! Ты что делаешь?

– Отцу масленые блины пеку.

– Пахнет вкусно! Дай один отведать.

Сказала так Дин-чжэр, сняла крышку с котла, смотрит – блин подрумянился, жаром пышет, схватила его и есть принялась.

Говорит ей мать:

– Ты, доченька, так и быть, ешь, только смотри, на ток воротишься, сестрам ничего не рассказывай.

Согласилась Дин-чжэр, съела блин, сито взяла и ушла. Заперла мать дверь и второй блин печь принялась. Только стал он подрумяниваться, вторая дочь прибежала. Бан-бан-бан – стучится в дверь, кричит:

– Мама, мама! Отопри!

– Ты зачем пришла? Отчего зерно на току не сушишь?

– Я за решетом пришла.

Отперла мать дверь, впустила дочку. А в очаге огонь подыхает, из котла пар валит.

Спрашивает дочка:

– Мама! Ты что делаешь?

– Отцу масленые блины пеку.

– Пахнет вкусно! Дай один отведать!

Сказала так дочка, сняла крышку с котла, взяла блин и есть принялась.

Говорит ей мать:

– Ты, доченька, так и быть, ешь, только смотри, на ток воротишься, сестрам ничего не рассказывай.

Засмеялась дочка, доела блин, взяла решето и ушла. Закрыла мать дверь, третий блин печь принялась. Только стал он подрумяниваться, третья дочка прибежала. Бан-бан-бан – в дверь стучится, кричит:

– Мама, мама! Отопри!

– Ты зачем пришла! Отчего зерно на току не веешь?

– Я за веником пришла.

Отперла мать дверь, впустила дочку. В очаге пламя полыхает, из котла пар валит.

Спрашивает дочка:

– Мама! Ты что делаешь?

– Отцу масленые блины пеку.

– Пахнет вкусно! Дай один отведать!

Сняла дочка крышку с котла, взяла блин, есть принялась.

Говорит ей мать:

– Ты, доченька, так и быть, ешь. Только помни, на ток воротишься, сестрам ничего не рассказывай.

Закивала головой дочка, доела блин, взяла веник и ушла. Заперла мать дверь, четвертый блин на стенку котла налепила. Только стал он подрумяниваться, четвертая дочка пришла. Бан-бан-бан – в дверь стучится, кричит:

– Мама, мама! Отопри!

– Ты зачем пришла? Отчего зерно на току не метешь?

– Я за мешком пришла.

Отперла мать, впустила дочку. В очаге огонь полыхает, из котла пар валит.

Спрашивает дочка:

– Мама! Ты что делаешь?

– Отцу масленые блины пеку.

– Пахнет вкусно! Дай один отведать!

Открыла Эр-чжур котел, достала блин, есть принялась.

Говорит ей мать:

– Ты, доченька, так и быть, ешь, только смотри, на ток воротишься, сестрам ничего не рассказывай.

Засмеялась Эр-чжур, доела блин, взяла мешок и ушла. Заперла мать дверь, последний блин на стенку котла налепила, хворосту подбросила, испеку, думает, блин и спрячу подальше. Вдруг слышит: бан-бан бан – в дверь застучали. Это пятая дочь прибежала, кричит:

– Мама, мама! Отопри!

Говорит мать:

– Ты зачем пришла? Отчего зерно на току в метки не насыпаешь?

– Я за коромыслом пришла.

Отперла мать дверь, впустила дочь, дала ей коромысло и говорит:

– Темно уже, быстрее беги к сестрам, подсоби им зерно таскать!

А дочь отвечает:

– Дай мне блина отведать!

– Нет у меня блинов, рисовой кашки жиденькой поешь!

– Сестрам дала блинов отведать, а мне не даешь! Выходит, их любишь, а меня нет!

Сказала так Хэ-бор, слезами горючими залилась.

Вздохнула мать, вытащила из котла последний блин, отдала младшей дочери и говорит:

– Только один и остался, ешь, доченька.