Китайский проезд

Теперь уже не четверо, а всего лишь двое охранников повели Винсента по длинному коридору к двери, перед которой стояли два автоматчика в камуфляже и в ботинках с высокой шнуровкой. Старший охранник кивнул им, и они расступились.

Винсент шагнул в открывшуюся дверь.

Но за ней еще не было президента, там, в комнате, похожей не то на приемную, не то на прокуренный армейский штаб, стоял маршал Сос Кор Цинь. На этот раз он был без кителя, только в армейской рубашке, а его короткая, лопатой борода укрывала приспущенный узел галстука. За спиной маршала сидели за столами несколько офицеров – секретарей и адъютантов, кто-то из них говорил по радиотелефону, а солдат в белом фартуке кипятил самовар. Подле высоких дубовых дверей сидел на стуле подтянутый рослый майор с ядерным атташе-кейсом на коленях.

– Ага! – сказал маршал Винсенту. – Касабланка! Как поживаешь?

– Thank you, – осторожно ответил Винсент и только теперь заметил слева от себя на стене два десятка телемониторов, на их экранах были видны все подъездные пути к «Президент-отелю», его парадные и служебные подъезды и двери, коридоры, фойе, ресторанные залы и кабины лифтов.

– Что ж ты, понимаешь, мэру Москвы подарил машину, а нам не подарил? – сказал маршал.

– You mean: to you personaly or to your president? (Вы имеете в виду: вам персонально или президенту?) – уточнил Винсент.

– Ю Мин – Ху Ин! – передразнил маршал, открыл высокую дубовую дверь, заглянул в нее, потом кивнул Винсенту: – Заходи.

Неужели придется и президенту дарить «порше»? Винсент почувствовал, как он непроизвольно сделал полный вдох, словно перед прыжком в воду. И, машинально поправив галстук, шагнул в дверь президентских покоев.

Но за дверями не оказалось никакой особой помпезности.

Неяркий свет торшеров, дорогая старинная мебель, плотные шторы на окнах и большой телевизор чуть в стороне от камина. По телевизору опять выступал президент – точно такое же обвисло-алебастровое лицо и странно-стеклянные глаза, как и в том выступлении, которое видел Винсент чуть ли не в первый день своего приезда в Россию.

– Наши общие задачи – укрепление демократии и подъем экономики… – говорил президент по телевизору.

Винсент в недоумении остановился: зачем его привезли сюда, если президент в это время на телестудии?

Неожиданно звук на экране пропал, только губы президента продолжали шевелиться, как у куклы из папье-маше. Зато из глубокого, с высокой спинкой кресла напротив телевизора мужской и удивительно знакомый голос спросил:

– Значит, тебе, понимаешь, не нравится мое выступление?

Винсент наконец сообразил, что это и есть президент – просто он смотрит видеокассету со своим собственным выступлением.

– Папа, пусть человек зайдет, освоится, – сказал женский голос, и тут же из второго кресла несколько тяжело и неловко поднялась молодая, лет тридцати пяти женщина с крупным, как у президента, лицом и с животом последних дней беременности: – Здравствуйте. Come in, please. Mister…

– Vincent Ferrano, – представился Винсент и шагнул вперед, поскольку президент, сидевший к нему спиной, протягивал ему руку, не вставая из кресла. Он был одет по-домашнему – в темную шерстяную рубашку и светлый вязаный свитер, джинсы и шерстяные носки. Пожав руку президенту («Good evening, Mister President! Good evening, Madam!»), Винсент успел отметить, что пожатие президента было крепким, как у хорошего теннисиста, и что вообще президент выглядит куда лучше, чем по телевизору.

– Take a seat, – показала на кресло дочь президента, у нее был неплохой, но явно от британских учителей английский. – What do you want for a drink? (Что вы будете пить?)

– Oh, nothing, don’t bother… (О, ничего, не беспокойтесь…)

– Что он говорит? – нетерпеливо, как ребенок, спросил президент.

– Ничего, папа, мы еще не начали разговор.

– Почему? Спроси: чем ему не нравится мое выступление?

– Well… – сказал Винсент, не ожидая перевода. – I think it’s obvious. First of all you look mach better in real then on a screen. But it should be at least equal…

– Ему не нравится, как ты выглядишь на экране, – перевела дочь президенту. – Он считает, что в жизни ты куда лучше.

– Еще бы! – сказал президент. – При Сталине этих засранцев за такую съемку живо бы к стенке поставили! Сделали из меня Мао Цзэдуна, понимаешь!

– Папа! – укоризненно сказала дочь.

– Ладно. Это было во-первых. А что еще? – требовательно сказал президент Винсенту.

– Sir, have you ever heard about election campaign’ experts? (Сэр, вы когда-нибудь слышали о специалистах по избирательным кампаниям?) – спросил Винсент.

– No, we don’t. Tell us. (Нет. Расскажите.) – ответила вместо отца дочь, и Винсент вдруг ощутил, что это и есть то, из-за чего его сюда позвали, и что дочь президента присутствует здесь не только в качестве переводчицы – в ее тоне вдруг приоткрылись твердость и властность наследственного лидера.