Кью

А теперь, если слуге будет дозволено дать совет собственному хозяину, я, без сомнения, рекомендую следующее: «Мне кажется, мой господин, чтобы нанести удар по курфюрсту и по всем князьям, намеренным восстать против власти Римско-католической церкви, надо ударить по самому германскому Геркулесу, которым они привыкли прикрываться вместо щита. Народ: крестьяне и хуторяне — недоволен, готов к волнениям, он хочет более последовательных реформ, чем князь Фридрих или, возможно, тот же Лютер могут ему предлоясить. Суть дела — в том, что поток, направленный Лютером, он сам теперь хочет перекрыть. Карлштадт никому не нужен — ему не устоять. Но уже сам факт, что здесь, в Виттенберге, у него столько последователей, явно свидетельствует о настроении народа. Следовательно, нужно, чтобы из бурного немецкого океана восстал новый Лютер, еще более зловещий, чем родной брат дьявола… Некто, кто затмит его славу и выразит настроения толпы… Некто, кто предаст огню и мечу всю Германию, втянув Фридриха и всех остальных князей в войну, вынудив их обратиться за поддержкой к императору и Риму, чтобы подавить восстание… Некто, мой господин, кто возьмет в руки молот и ударит по Германии с такой силой, что она содрогнется от Северного моря до Альпийских гор… Если такой человек существует, он для нас ценнее золота, так как станет самым грозным оружием против Фридриха Саксонского и Мартина Лютера».

Если Господь в своей бесконечной мудрости и ниспошлет подобного пророка, это станет очевидным напоминанием о том, как неисповедимы пути Господни, как безмерна Его слава, ради которой ваш смиренный слуга будет служить Вашей Милости, всеми средствами надеясь заслужить Ваше расположение.

Целую Ваши руки.

Q. Из Виттенберга, 27 октября 1521 года.

Глава 9

Виттенберг, январь 1522 года

Дверь едва держится на петлях. Я толкаю ее и протискиваюсь внутрь. Там темнее, чем снаружи, но ничуть не теплее. От стекла остались лишь осколки, статуи в нескольких местах расколоты. Ярость иконоборцев не обошла и эту церковь. Не могу понять, почему Целлариус назначил мне встречу здесь, он только сказал, что хочет поговорить со мной. В последнее вре мя он слишком возбужден. В последнее время все в Виттенберге слишком возбуждены. Сюда заявляются проповедники даже из Цвиккау и объявляют себя пророками. Мы знаем одного из них, Стюбнера, — он учился здесь несколько лет назад. Их проповеди вызывают симпатии. Идеи новые и экстраординарные — смесь, против которой Целлариусу не устоять. Скрип старой скамейки, на которую я сажусь, сливается со скрипом двери, открывающейся у меня за спиной. Запыхавшийся Целлариус пробирается между колоннами к нефу. Присоединившись ко мне, он счищает грязь с ботинок.

Быстро оглядываюсь по сторонам: больше никого.

— На пороге — грандиознейшие события! Диспут с Меланхтоном был просто настоящим спектаклем. До чего мы дошли: взять хотя бы один пример — сравнивать такие вещи, как крещение ребенка и купание собаки. Ну и вид был у Меланхтона! Он аж побагровел! Ему удалось отразить удар, но такого нападения он конечно же не ожидал. А теперь все они надеются, что Лютер вернется, чтобы сразиться и с ним…

— Гм, ну и дождутся на свою голову. Лютер и не собирается этого делать — он надежно запрятан. Курфюрст позволил ему холить собственный зад в тепле и уюте в одном из своих замков. По мне, так вся эта история с Вормсом и с похищением напоминает одну из комедий господина Спалатина. Лютер, германский Геркулес… мастиф на привязи у курфюрста. — Он скалится в улыбке: — Им не составит труда удержать и всю свору, вот увидишь. И времени Лютеру потребуется совсем немного: только он доберется сюда, рявкнет на нашего старого доброго Карлштадта и сразу поставит его на свое место.

— Могу побожиться. Карлштадт слишком зарвался.

Он кивает:

— Но теперь он уже не одинок. Появились еще эти пророки. Потом, Стюбнер говорил мне об этом Мюнцере, помнишь его? Он был с ним в Цвиккау и в Богемии. Мне кажется, он воспламеняет народ и вызывает волнения одной лишь силой своего слова. Но это не значит, что все сделанное Карлштадтом должно быть утрачено…

— Что касается браков священников, проповедей на немецком языке и всего прочего, тут возврат к прошлому невозможен, но муниципального управления городу не сохранить. Карлштадт не относится к тем людям, которые идут на конфликт. Вот увидишь: вместо того чтобы насмерть противостоять Лютеру, он соберет свои пожитки и удерет. Действительно нужен такой человек, как Мюнцер. Когда он был здесь, он был больше Лютером, чем сам Лютер. А теперь, когда с Лютером покончено, он остается нашей единственной надеждой. Мы должны разыскать его.

— Надо расспросить Стюбнера. Он, без сомнения, знает, где его искать.

***

Ноги по колено утопают в снегу и в грязи. Мороз пробирает до костей. Целлариус говорит, что Стюбнер всегда останавливается у пивовара Клауса Шахта: идеальный храм для германского Исайи. Ладан — густой дым из запахов пива и кухни, псалмы — заунывные песни и брань завсегдатаев.