Клад адмирала

– Вот здесь, – сказал, постучав пальцем по портфелю, – хранится все, относящееся к кладу. А вот – те самые выписки, – извлек и подал Зимину тоненькую картонную папку, на которой было написано:

«Допрос Степана Тютрюмова, бывшего командира частей особого назначения (Пихтовский уезд).

Допрос проведен в г. Пихтовом 2 сентября 1920 года».

– Читайте, – коляска неслышно, плавно откатилась от стола.

– Подождите, Тютрюмова с почестями где похоронили? – прежде чем воспользоваться приглашением приняться за чтение, спросил Зимин.

– На той станции, где был застрелен.

– Все верно.

– Что верно?

– То, что герой‑то герой, но рядом с Прожогиным ему места не было. Однако торжественные похороны Тютрюмова означали для людей, что красный прославленный командир не убивал все‑таки секретаря укома. Но тогда, готов спорить, убийцей Прожогина был объявлен Взоров? – Зимин посмотрел вопросительно на хозяина дома.

– Вы больше, чем я думал, сумели разузнать, не ожидал, – похвалил Лестнегов. – Вообще‑то назван был безымянный белый офицер. Но подразумевался, конечно, Взоров.

– Достойная честного человека слава, – грустно усмехнулся Зимин.

– Не позавидуешь, – согласился Лестнегов. Во второй раз предложил: – Читайте.

На листе под обложкой в правом верхнем углу стояло:

«При допросе гр‑на Тютрюмова присутствовали следующие товарищи:

Малышев В. К. (представитель Сибревкома),

Берлинских А. С. (ст. следователь Новониколаевской Чрезв. Комиссии),

Дорофеев С. И. (начальник Пихтовской уездной ЧК).

* * *

Бердинских:  В ночь с 22 на 23 августа вы исчезли из Пихтового. Объясните комиссии – куда и что этому предшествовало?

Тютрюмов:  Я не исчез. Отбыл с поездом в Новониколаевск с докладом.

Бердинских:  А по пути, в поезде, на вас было совершенно нападение…

Тютрюмов:  Да.

Малышев:  Это вы уже говорили. Не будем повторяться. Вечером 22‑го вы велели подготовить трех лошадей для поездки. Куда и с кем?

Тютрюмов:  Я приготовил коней по просьбе товарища Прожогина, сам же выехал в Новониколаевск.

Малышев:  Как он объяснил, зачем ему верховые лошади?

Тютрюмов:  От ничего не объяснил. Сказал, что ему нужно, что вернет коней до полудня. Больше разговора у нас на эту тему не было.

Малышев:  Вы состояли в дружеских отношениях?

Тютрюмов:  Нет. Просто в хороших.

Бердинских:  Как часто вы виделись в Прожогиным?

Тютрюмов:  Ежедневно. Разумеется, когда я или он не бывали в отлучке.

Бердинских:  В какое время дня встречались 22‑го?

Тютрюмов:  Вечером. Поздно вечером.

Малышев:  Он вызывал вас или вы пришли по личной инициативе?

Тютрюмов:  Какое это имеет значение?

Бердинских:  Отвечайте на вопрос.

Тютрюмов:  По личной.

Малышев:  О чем шел разговор?

Тютрюмов:  Он спрашивал о положении с бандитизмом в районе. Особенно интересовался бандой Пушилина‑младшего.

Бердинских:  Он был один?

Тютрюмов:  Да, один.

Бердинских:  Никто не заходил к Прожогину во время вашего разговора?

Тютрюмов:  Никто.

Бердинских:  Вам что‑нибудь говорит фамилия Взоров?

Тютрюмов:  Нет. Совсем ничего.

Бердинских:  Подумайте еще.

Тютрюмов:  Я подумал. Ничего.

Бердинских:  Вы были на становище Сопочная Карга?

Тютрюмов:  Несколько раз.

Бердинских:  Меня интересует день 23 августа.

Тютрюмов:  Нет. Я объяснял уже, что выехал поездом…

Бердинских:  При аресте у вас был отобран револьвер системы „смит‑вессон“. Пули, которыми были убиты Прожогин и Взоров, выстрелены из вашего револьвера. Так показала экспертиза.

Тютрюмов:  Этого не может быть. Какая‑то ошибка.

Бердинских:  Ошибки нет.

Тютрюмов:  Мне тогда нечего сказать.

Бердинских:  23‑го же августа убиты милиционер Маркушин и телефонистка Ольга Камышова, взломан сейф в кабинете Прожогина. Вам не кажется, что между событиями в Пихтовой и на Карге есть связь?

Тютрюмов:  Почему мне должно казаться?

Малышев:  Странно, что вы даже не поинтересовались, кто такой Взоров.

Тютрюмов:  Что странного? Ждал, что мне объяснят.

Малышев:  А может, потому, что имя вам известно лучше, чем членам следственной комиссии?

Тютрюмов:  Чепуха.

Бердинских:  Чепуха – все, что вы здесь несете. На Карге вы убили Прожогина и белогвардейского офицера Взорова, потом появились в Пихтовой. Заметать следы. Но уже когда было поздно.

Тютрюмов:  Мне было незачем, как вы выражаетесь, заметать следы. Ничего такого не делал, чтобы следы нужно прятать.