Клад адмирала

«Считаем своим гражданским и профессиональным долгом сообщить, что врач Басаулова Аяна Тэндэновна применяет на больных настойку аконита, который как лекарственное средство в данное время в фармакопею не включен. Чтобы понять даже неспециалисту, насколько опасен аконит, нужно знать, что все растение ядовито, один грамм его, а то и меньшее количество, несет смертельное отравление. Поэтому необоснованное применение яда аконита без утверждения Министерством здравоохранения как лечебного средства граничит с преступлением. Несмотря на письменное предупреждение облздравотдела от 15//II-1951 года о прекращении применения указанного выше растения в качестве лечебного средства больным злокачественными болезнями, товарищ Басаулова А. Т. продолжает и по сей день, т. е. спустя четыре месяца, пользоваться им, отвлекая больных от специального лечения. Причем врач тов. Басаулова А. Т. применяет аконит в амбулаторных условиях. Выяснить, как проводится лечение, в каких дозах, продолжительность его не представляется возможным, т. к. каких-либо документов в амбулаторных картах больных нет. Настойка аконита хранится Басауловой А. Т. в ее рабочем кабинете в письменном столе, таким образом нарушается инструкция в отношении хранения настойки.

Корень аконита хранится дома. Настойка изготовляется в домашних условиях самой Басауловой А. Т. без предварительной проверки на содержание ядовитых алкалоидов в корне. Права на приготовление лекарственных средств у врача Басауловой А. Т. нет, т. к. она не имеет специального образования, ввиду этого настойка приготовлена с завышенным содержанием алкалоидов. Нормальное содержание алкалоидов составляет 0,052 процента, в составе же сданной по требованию комиссии на анализ содержание алкалоидов составляет 0,77 процента, что есть 12-кратное превышение допустимого. А больные получают от Басауловой А. Т. настойку аконита на руки без учета и контроля за употреблением.

Не случайно поэтому только за последние полгода благодаря „лечению“ у Басауловой А. Т. умерли четыре человека (Попов А. Г., Баскакова В. Ю., Сыренко Е. П., Извекова Г. Г.).

Предупреждение облздравотдела Басаулова А. Т. проигнорировала, теперь комиссия вынуждена обратиться в органы…»

Платницын помнил, как, прочитав этот документ за подписями — они и сейчас стояли, никуда не девались, эти подписи, — шести врачей, из которых четверо имели ученые степени, посмотрел на сидевшую перед ним Басаулову. Он ожидал увидеть на ее лице страх, а встретил совершенно спокойный взгляд. Он даже оторопел тогда от этого безмятежного взгляда, спросил:

— Ты хоть понимаешь, где находишься?

Басаулова кивнула: она понимала.

— Напрасно ты так спокойна. Один из умерших, Сыренко, директор крупного завода, кандидат в члены ЦК партии. А это пятьдесят восьмая статья. Пункт восьмой. «Совершение террористических актов, направленных против Советской власти или деятелей революционных рабочих и крестьянских организаций и участие в выполнении таких актов хотя бы и лицами, не принадлежащими к контрреволюционным организациям…»

Платницын держал перед собой серенькую залистанную книжечку — Уголовный Кодекс РСФСР, но не раскрывал ее, говорил по памяти.

— А они, — кивнула на донос Басаулова, бесстрастно выслушав, — указали, что Сыренко пришел ко мне за помощью за три недели до того, как ему умереть? Пришел сразу после того, как они выписали его домой умирать. И что все остальные, кто потом умер, обратились слишком поздно?

— Значит, ты признаешь, что занималась знахарством?

— Нет. Знахарством не занималась. Я — дипломированный врач.

— Настоящий врач не станет лечить отравой. Ладно, не будем уклоняться. Признаешь, что лечила аконитом?

— Признаю.

— И что яду в твоей настойке было в двенадцать раз больше допустимого — это тоже признаешь?

— Лечебное начало — семьдесят семь сотых процента, иногда больше. Они не знают.

— Профессора, опытные медики не знают?

— Нет.

— А ты знаешь?

— Да.

— Откуда?

— От деда.

— Кто твой дед?

— Он умер два года назад. Он был провизором в Петербурге в аптеке у…

— В Петербурге? — перебил сурово Платницын.

— Тогда Ленинград назывался Петербургом… Дедушка был учеником самого Бадмаева.

— Какого такого Бадаева?

— Бадмаев — очень знаменитый тибетский врач, — вмешался в разговор начальник отделения капитан Ведерников. Он вошел в кабинет, встал у окна почти тотчас, как ввели на допрос азиатку. — Очень знаменитый. Был одно время личным врачом семейства Романовых. Верно я говорю, Геката? — спросил, подойдя к допрашиваемой.

— Каких Романовых? Царей, что ли? — опешил Платницын.

— Царей, царей, — кивнул Ведерников. — И Гришку Распутина, и всех самых знаменитых князей, министров, промышленников лечил.

— Петр Александрович лечил всех, кто обращался, — буркнула Басаулова. — Дедушка готовил лекарства в тибетской аптеке по его прописям.

— Значит, дед твой был личным царским аптекарем? Готовил лекарства для самого Николашки?

Дело принимало совершенно неожиданный оборот. У Платницына даже спина взмокла.