Клад и крест

– Бандиты? А чем же мог заинтересовать бандитов учитель Садовников?

Антон открыл было рот, чтобы рассказать про план подземелий, но вовремя спохватился.

– Не знаю, – пожал он плечами. – Следствие еще не закончено. Вроде бы, соседи видели, как к Садовникову приезжали какие-то люди, требовали продать дом и участок земли…

– Ах, участок… – с видимым облегчением сказал директор музея. – Да, такое сейчас, к сожалению, случается. В вашем Петровском земля, что называется, престижная, вот туда и стремятся всякие, как их теперь принято называть, «крутые». Не повезло Виктору Григорьеву, не повезло. Обязательно навещу его, как только он пойдет на поправку… Так что же вас заинтересовало в фотографии Успенской церкви, ребята?

Антон замялся, не зная, что сказать. Но Оксана выручила его.

– Просто мы в первый раз увидели нашу бывшую петровскую церковь, – пояснила она. – Сейчас в парке на этом месте только голая асфальтовая площадка.

Директор музея кивнул.

– Видел, как же… Варварство! До сих пор не пойму, почему большевики так ненавидели религию. Ведь коммунизм, который они собирались строить, и есть ни что иное, как некое подобие царства Божия на земле! Царства, в котором везде бы процветало братство, равенство и счастье, царства, в котором бы под личиной так называемого «морального кодекса строителя коммунизма» действовали бы библейские заповеди.

Но ничего из этого не получилось. Большевики с самого начала пытались насадить в душах людей воинственное безбожие! Называли религию опиумом для народа, сажали в тюрьмы и даже расстреливали священников, закрывали храмы, глумились над многовековыми святынями земли русской. Как мы теперь знаем, ни к чему хорошему это не привело. А сколько чудесных памятников разрушили только у нас в Подмосковье! Хорошо, что сейчас многие церкви уже восстановлены. А там, где от храмов не осталось и камня на камне, поставлены часовенки. Таков, знаете ли, древний христианской обычай.

– А почему же этого не сделали у нас в Петровском? – удивился Антон.

Андрей Станиславович жестко усмехнулся.

– Понятно, почему – не находится средств на святое дело. Но вот сумели же в Москве восстановить храм Христа Спасителя! Быть может, и у вас в Петровском когда-нибудь появятся богатые и неравнодушные к своему Отечеству люди… Ты что, девочка?

– Ничего, – напряженно ответила Оксана и отвернулась, делая вид, что рассматривает стенд.

Антон понял, что может ощущать сейчас его подруга, и поспешил повернуть разговор в другое русло.

– И как же смогли разрушить такую махину? – спросил он. – Мину под нее, что ли, закладывали?

– Не мину, а взрывчатку. Я же говорю – варварство. Не церковь тогда обрушили, а души человеческие в грязь втоптали. Люди порвали еще одну ниточку, которая связывала их с прошлым, с предками. Ведь в этой церкви больше двух с половиной веков крестили, венчали и отпевали всех петровских жителей! Как же можно было по такой ниточке – и топором?

– Да-а… – протянул Антон. – Андрей Станиславович, у меня есть еще один вопрос. Вот эта фотография, со статуями… Что-то не видел я в парке этих статуй.

Директор музея пристально посмотрел на него.

– Ты и не мог их увидеть. Статуи были привезены в Петровское в середине 19 века князем Фёдором Николаевичем Голицыным из Италии. Подлинников, конечно же, среди них не было – таким вещам место только в лучших музеях мира. Так что в голицынском парке находились только копии статуй Афродиты, Афины-Паллады, Артемиды, Адониса, Геракла…

– Копии? – разочарованно воскликнул Антон.

– Да. Но учти, Антон – большинство из них были сделаны очень давно, в начале XVIII века. А копия статуи Эрота, натягивающего лук, была создана еще раньше, в эпоху Возрождения, когда Европа в результате археологических находок по сути дела заново открыла для себя культуру Древней Греции. Любой музей не отказался бы от такой древней копии! Так что скульптуры в голицынском парке представляли немалую художественную ценность. Жаль, что они безвозвратно пропали…

Антон попытался изобразить на своей лице легкое недоумение.

– Вот как? А у нас в Петровском говорят, что все статуи вывез за границу последний князь, Александр Голицын.

Директор музея махнул рукой.

– Чепуха! Статуи – это не коробок спичек, в кармане их не спрячешь. Для их перевозки потребовался бы целый вагон. В стране кипела революция, вряд ли Голицыным удалось бы вывезти скульптуры за границу. Темное это дело, непонятное…

– А бюст царицы Екатерины Второй? – не выдержав, ляпнул Антон.

– Какой бюст? – голос Андрея Станиславовича дрогнул.

– Ну вот тот, что стоит на постаменте в конце аллеи, – указал на фотографию Антон.

– А-а… Вот ты о чем. Действительно, это бюст императрицы Екатерины Великой. Интересная у него история… И как ни странно, связана она с именем другой императрицы, Елизаветы Петровны, предшественницы Екатерины Великой. – Андрей Станиславович с улыбкой посмотрел на Антона и Оксану. – Наверное, вы не раз гуляли в петровском парке, по его липовым аллеям? Очень красивое место для свиданий.

Ребята покраснели и смущенно посмотрели друг на друга.