Клад-озеро

— Ну, и Василий Павлович тоже рассердился на тетю Настю? — сделал вывод Ленька.

— С чего это? Ни на кого он не рассердился, а просто расстроился.

Несколько шагов девочка шла молча, потом произнесла раздумчиво, явно подражая отцу:

— В общем — ничего нельзя упускать из поля зрения!..

— Чего? — не понял Ленька. — При чем тут зрение?

— А при том, что везде хозяйский взгляд нужен, ничего нельзя считать за мелочь!

Леньке не стало яснее. Наоборот, он заподозрил, что Зиночка нарочно говорит так, чтоб помучить его. Сама все знает, а сказать не хочет.

Тут их догнал Мишка.

— Вы в контору? — спросил он деловито. — Я тоже туда, зовут на совещание. Хотят организовать рыболовецкую бригаду, нас в нее записать думают!

О-о! Кто же из мальчишек откажется стать рыбаком?

Ленька радостно подскочил и помчался к конторе. Мишка — за ним. Мальчики бежали стремглав, оставив далеко позади прихрамывающую девочку. Они не слышали, как она просила подождать ее.

В контору Ленька и Мишка не вошли, а ворвались, раскрасневшиеся, сияющие, как именинники.

Сергей Петрович и Харламыч уже были здесь. Они сидели у председательского стола, а сам Василий Павлович ходил взад-вперед по комнате.

Увидев его, ребята сразу присмирели. Председатель был совсем не такой, как вчера на озере. Если тогда он то и дело смеялся и шутил, то теперь лицо его было почти сурово. Нет, не сурово, а очень напряжено. Щеки Василия Павловича обтягивал теплый шерстяной платок.

— Значит, не согласен, Харламыч? — сказал председатель неузнаваемо изменившимся голосом. Язык у него сделался словно шубным и ворочался с трудом.

У председателя было фронтовое ранение в челюсть. С тех пор прошло много лет, но стоило только немного простыть, как щеку разносило опухолью, а зубы начинали отчаянно болеть. Вчера, на озере, продуло — и вот, пожалуйста, утром разбарабанило все лицо.

Мишка и Ленька ничего не знали о застарелой болезни Василия Павловича, и потому перемена в облике председателя особенно поразила их.

— С полным бы моим удовольствием, Василь Палыч, — торопливо и угодливо заговорил в ответ на его слова Харламыч. — Да не могу, не по моим стариковским силенкам такое дело. Увольте…

— Так ведь ничего тяжелого в этом поручении нет, — продолжал настаивать председатель. — Твоя задача, Харламыч, будет только в том, чтоб показать, на каких озерах и где в первую очередь проруби долбить. Тебя самого никто не заставляет ломиком орудовать. Опыт твой только нужен, рыбацкое чутье, совет добрый.

— Знамо дело, знамо, — закивал Харламыч. — Только все одно, не сдюжить мне по озерам шастать.

— Лошадь в колхозе всегда найдется. Не пешком же будешь ходить.

— Э-э, нет! От озера до озера доедешь, а по озерам, по снегу на коне не пробьешься. Там одна выручка — лыжи. А на лыжах бродить, говорю, мне не по годам. Вчера вон попробовал, так спина отвалилась… Будто волки грызут, с неделю теперь, гляди, буду мучиться, — затараторил старик.

Председатель подождал, пока он выговорится. Еще раз попытался уломать несговорчивого Харламыча; решил подействовать па его самолюбие.

— В селе ведь нет более опытного рыбака, чем ты. Тебе все озера с детства знакомы как свои пять пальцев.

Но старик не поддался и тут. Он отмахнулся от похвалы, как от назойливой мухи.

— Было дело, было! Когда-то и я считался рыбаком, а теперь навсегда отрыбачил. Одряхлел, дорогу-то на половину озер запамятовал…

— Значит, не поможешь? Нечего надеяться? — нахмурившись, спросил председатель.

— Душой бы рад, душой, говорю. Однако старость — не радость. Морозы-то какие вон стоят. А стариковские кости, известно, тепла требуют. Дело мое теперь одно — летом на солнышке, а зимой — на печи греться. За ворота, почитай, не выхожу… Скоро и вкус рыбы позабуду…

Тут старик, видимо, понял, что заболтался излишне. Он настороженно взглянул на Леньку с Мишкой. Предостерегающе кашлянул.

— Кхе-кхе!

«Врешь! — хотелось сказать Леньке. — А кто карасей на станцию в картошке возил? Где-то наловил, никакого мороза не побоялся? А на машине прямо на ветру сидел и не себя, а только картошку потеплее укутывал».

Но предупреждающее покашливание старика остановило его. Кроме того, он не вполне понял, о чем шел разговор между председателем и Харламычем, и боялся попасть впросак. Ведь сам Василий Павлович рыбачил вчера с ними, своими глазами видел, как ловко рыбу старик добывает…

По этой же, наверное, причине смолчал и Мишка.

— Н-да!.. — еще больше нахмурился председатель после окончательного отказа Харламыча. Однако неудовольствие сохранялось на его лице недолго. Через полминуты Василий Павлович сказал решительно:

— Что ж, будем действовать иначе! Все равно задохнуться рыбе подо льдом не дадим.

Он повернулся к мальчикам.

— А вас, ребятки, я тоже позвал спросить: где и какая рыба водится. Среди вас немало заядлых рыболовов, и вообще вы народ дотошный. Вот и расскажите нам, где летом больше линей, язей, окуней и карасей ловилось…

Потом обратился к Сергею Петровичу:

— В долгий ящик это дело откладывать нельзя. Вчерашняя рыбалка убедила меня, что природу надо зорко охранять. Пусть возьмутся за ее охрану наши комсомольцы.