Клад под могильной плитой

— Но остров очень похож на тот, о котором говорил Толик, — сказал Сережкин папа. — Высокий холм, берега не заболочены, лес растет…

— И только-то, — хмыкнул дядя Олег.

Вот только тут Сережка вспомнил про свое открытие. То есть о том, что остров Удачи на самом деле полуостров. А это означало: дядя Олег прав, и три лодки заехали совсем не туда, куда намеревался прибыть дядя Толя. Возможно, что они с дядей Колей уже доплыли до настоящего острова, и теперь волнуются, куда три остальные лодки подевались.

Конечно, обо всем этом надо было срочно сообщить папе и его друзьям. Но Сережка не стал этого делать. Почему? Да потому что его папа был убежден, что это «тот» остров. И Сережке не хотелось, чтоб все сейчас узнали, что папа ошибается.

К тому же Сережкин папа высказал очень разумную мысль, которая сразу погасила весь спор:

— Сейчас, по-моему, не так уж важно, тот это остров или нет, важнее, что мы нашли подходящее место для ночевки. Завтра на свежую голову пойдем дальше. Глядишь, получше разберемся, куда ведут все эти протоки.

— Правильно! — поддержал его дядя Витя. — А сегодня лучше рыбку половим. Тут такая щука хвостом плескала — килограммов на десять!

— Правда? — встрепенулся дядя Олег. Судя по всему, он, как и дядя Витя, был большим любителем рыбалки.

— Ну, все! — вздохнула тетя Нина. — Сейчас к ним лучше не подходить…

Дядя Витя и дядя Олег, конечно, втянули Сережкиного папу в свои рыбацкие приготовления, хотя он ловить рыбу особо не рвался, тем более что у него даже удочки не было и никаких рыбацких принадлежностей. Но дядя Витя и дядя Олег так хотели, чтоб он не отрывался от коллектива, что наскоро срезали какой-то длинный прут, очистили от коры, привязали леску, поплавок, грузило и крючок, накопали для папы червей и загрузили их в консервную банку из-под говяжьей тушенки.

— Ты не волнуйся, Джон, — успокоил папу дядя Витя. — На рыбалке, как и на Олимпиаде, главное — не улов, а участие! Только не комплексуй в случае чего. Просто наслаждайся тишиной, любуйся на воду, на закат и тихо общайся со старыми друзьями. Это ж прекрасно!

— Конечно! — подтвердил дядя Олег. — Даже если всего одного окунька или плотвичку выдернешь — уже вклад в общую уху! И сынишку возьми, пусть тоже поучится. Вон хотя бы у Васьки! Он у меня ас в рыбалке!

— Нет, я рыбачить не пойду, — сказал Сережка, потому что ему не хотелось, чтоб Васька важничал и воображал: видишь ли, малограмотного обучать будет! Папе просто друзей обижать не хочется — это понятно. А Васька Сережке покамест еще не друг.

— А что делать-то будешь? — усмехнулся папа.

— Посплю немного, — соврал Сережка, — что-то я устал, кажется…

— Правильно, — поддержала мама, — утомился с непривычки — и веслом работал, и дрова таскал. Отдохни, сынок!

На самом деле Сережка совсем не устал. И спать ему ничуточки не хотелось. Просто ему требовалось забраться в палатку, чтоб спрятать свои монеты. Ну, а заодно еще раз полюбоваться на них в спокойной обстановке. В лесу ведь был полумрак и рассмотреть монеты как следует не удалось. А в палатке, точнее, в рюкзачке, у Сережки лежали фонарик и лупа. Лупу Сережка вообще-то прихватил не для рассматривания, а на случай если в походе иссякнут спички. В книге Жюля Верна «Таинственный остров» инженер Сайрес Смит разжег костер с помощью лупы, сделанной из двух стекол от часов, залитых водой и скрепленных глиной. Вот Сережка и решил, что лучше загодя лупу взять, уже готовую, фабричную. Но вышло так, что она пригодилась, так сказать, по прямому назначению.

Забравшись в палатку и застегнув полог, чтоб никто случайно не подсмотрел, Сережка достал носовой платок, где были упрятаны монеты, приклеенные к «червяку» из жвачки, зажег фонарик и стал разглядывать золотые кружочки в лупу.

Как-то так само получилось, что с одной стороны «червяка» оказались монеты, прилепленные выпуклой частью, а с другой — те, что были прилеплены вогнутой. Поэтому Сережка почти сразу сумел разглядеть, что изображения на всех выпуклых сторонах и на всех вогнутых в общем и целом одинаковые, хотя и порядочно истершиеся от времени. Кроме того, монеты были истерты по-разному, и если что-то на одной монете стерлось, то это можно было разглядеть на другой, а еще что-то — на третьей — ну, и так далее. Таким образом, Сережка получил достаточно полное представление о том, что было на монетах изображено тогда, когда их только что отчеканили.