Клад. Сказка для девушек в очках (СИ)

Отец Тани занимал довольно высокий пост в Минпромторге, поэтому материальных проблем не было. Он обожал свою гениальную Таньку и старался дать ей все самое лучшее - театры, книги, учителей. Поступление в Историко-архивный институт не сразу одобрил, но позже, узнав, какое уникальное образование там можно получить, смирился с ее выбором.

Отец умер два года назад. Инфаркт. Его увезли в больницу с работы. Кто-то из его сотрудников позвонил Тане, она помчалась к отцу, но в живых его не застала. Ей было так горько от того, что самый родной человек ушел из жизни, когда ее не было рядом. Она не держала его за руку в этот страшный миг, не успела в последний раз заглянуть в его умные, все понимающие глаза. После похорон долго плакала по ночам. Да и теперь, спустя два года иногда плачет.

Ну вот, она дома. Таня всю жизнь жила в этом сталинском доме на Шоссе энтузиастов. Узкий коридор, скрипучий дубовый паркет, высокие потолки, украшенные лепниной, бронзовые люстры, старинное трюмо в полный рост.

Она посмотрела на девушку в зеркале. Густые медно-красные волосы собраны на макушке в небрежный узел. Вьющиеся пряди выбились из прически и обрамляют нежное лицо, спадают на стройную шею. Кожа белая, как у большинства рыжеволосых. Тонкие дуги бровей над карими глазами. На девушке белый пушистый свитер крупной вязки. Узкие бедра обтянуты черной юбкой-стрейч до середины колена. Ноги - предмет особой гордости, длинные, стройные, с узкими коленями и тонкими лодыжками, скорее мальчишеские, чем женские, обуты в высокие ботинки на толстой подошве. Прозрачные черные колготки. На колене - дыра. Облик дополняют очки. Круглые, в тонкой черной оправе, слишком большие для юного лица. На свою зарплату Таня не могла быть элегантной. Оставалось только быть стильной.

2

Через два дня Докторович сдержал слово.

- Татьяна Юрьевна!

- Да, Виктор Михайлович.

- Я нашел для вас "халтурку".

- Не может быть! Благодетель! Где она, давайте ее скорей!

- Нет, дорогуша. Заказчик не хочет выносить книгу из дома. Семейная реликвия. Он никому не может ее отдать. Приглашает к себе для работы на дому.

- Нельзя ли узнать поконкретнее, что за книга, какого рода работа с ней нужна заказчику, как далеко за полярным кругом расположено это "на дому", и почем будет оплачена работа?

- Экая вы, однако. Вам надо все и сразу. Книга - псалтырь, точная дата издания неизвестна, язык - церковно-славянский. Заказчик хочет перевод.

- Я не совсем понимаю, Виктор Михайлович. Перевод каждого из ста пятидесяти одного псалма на современный русский язык известен и давно напечатан. Его без труда можно обнаружить в сети.

- Танечка! Я за что купил, за то продаю. Это не розыгрыш, это серьезно. Книга находится в ближнем Подмосковье. Вот на этой бумажке написан адрес и телефон заказчика, а также гонорар.

- Виктор Михайлович! Да за эти деньги я эту псалтырь на древневерхненемецкий переведу и швабахером от руки перепишу! Только как мне эти поездки с работой совместить?

- А вы возьмите недельку в счет отпуска. И овцы сыты, и волки целы.

- Гениально. Вы - настоящий друг.

- Для вас, дорогуша, все, что угодно.

Таня вывела из гаража отцовскую "десятку". Каждый год власти грозились снести ее гараж вместе с другими ржавыми железными строениями. Но гаражи стояли и по сей день во дворе Таниного дома.

Машина была зеленого цвета. И не просто зеленого, а "металлик". Всякий раз, глядя на нее, Таня думала, что бы она сделала с тем, кто придумал красить машины в зеленый цвет. В паспорте этот цвет именовался "игуана". На тропическую ящерицу машина была не похожа, а смахивала на навозную муху, севшую погреться на солнышке. Тем не менее Таня любила свою "игуанку" и считала ее невинной жертвой автопрома.

Ехать надо было в деревню Лужки в пятидесяти километрах от МКАД, не такое уж и ближнее Подмосковье. Вот улица Подлесная и нужный номер дома. Хозяин встретил Таню на крыльце. Высокий, широкоплечий, слегка за тридцать. Темные волосы, серьезные серые глаза.

- Татьяна Юрьевна? Здравствуйте. Проходите в дом. Хотите чаю?

- Здравствуйте Павел Андреевич. Чаю хочу, замерзла. В моей машине печка барахлит, а март все же месяц зимний.

Пока Таня отогревалась чаем и осматривалась, хозяин особняка куда-то исчез, а затем появился с толстой старинной книгой в руках.

- Это она?

- Да.

- Я посмотрю?

- Конечно.

Таня достала из сумки тонкие перчатки из латекса, надела и приступила к осмотру. Это всегда был для нее торжественный и волнующий момент - первая встреча с памятником человеческой культуры, дошедшим к ней через века. Она бережно листала пожелтевшие, закапанные воском страницы. Так, кожаный переплет на деревянной основе. Сохранился плохо. Погрызен мышами, источен жучком. Тиснение на коже едва различимо. Одной застежки нет. Несколько страниц выпало из переплета, но все в наличии. Напечатано уставом. Двуцветная красно-черная печать. Датировка в тексте - 7393 год от сотворения мира, это 1895 год по современному летоисчислению. Итак, это конец девятнадцатого века. Типография Единоверцев. Перепечатано с книги семнадцатого века.