Клад Василия Блаженного

– Хорошо, что помните, нож пропал. Если бы я вчера не дежурил и не выезжал на вызов, то, возможно, не обратил бы внимания, что зарезали Плотникова практически на письменном столе, где была уйма книг и работ, посвященных как раз Василию Блаженному. А теперь еще одна смерть на могиле этого же святого. А ранее была испорчена его икона. – Владимир перестал барабанить и обратил свой взгляд в окно, где толстый и наглый воробей шустро сновал по подоконнику.

– Иван Васильевич в последние месяцы писал монографию о Василии Блаженном. Говорил, что у него появился какой-то новый, не исследованный материал о нем. Мечтал сделать историческое открытие. Ой, а с моей научной работой-то теперь что будет? – всполошилась Синицкая.

– Это вам нужно будет на кафедре вашей уточнить, – развел руками Яшин.

– Иван Плотников действительно был хорошим человеком. У него не было врагов, его все любили.

– Видать, не все, раз кто-то убил. А конфликтов с преподавателями или студентами у него не возникало? – спросил следователь.

– Нет, его на самом деле все любили. Студенты выстраивались к нему в очередь, чтобы писать дипломные. Почти стопроцентная посещаемость на лекциях, даже больные и вечные прогульщики приходили, чтобы послушать Ивана Васильевича, он так интересно занятия проводил. – Лена все-таки не выдержала, предательская слеза выкатилась из глаза и сползла по щеке. Синицкая попыталась спрятать ее от проницательного взгляда утомленного следователя и принялась искать в сумочке зеркальце, чтобы украдкой взглянуть на собственное отражение, не красный ли нос, не заплаканные ли глаза.

– Вот, возьмите, – Яшин протянул ей салфетку. – Извините, не хотел вам приносить дурные вести, – покаянно произнес он.

– Найдите, пожалуйста, того, кто это сделал. Кто убил Плотникова! Пожалуйста. – Лена выразительно посмотрела на Яшина.

– Я постараюсь, – серьезно ответил тот. – А теперь, если не возражаете, я пообщаюсь с другими членами вашей экскурсионной группы. Вот вам моя визитка, если вспомните что-то важное про доктора Плотникова или про худого незнакомца, позвоните мне.

Напоследок он улыбнулся Лене, как старой знакомой. Хотя девушка надеялась, что не очень-то и старой.

* * *

Сумерки опустились на весеннюю Москву – город дерзких желаний и людских разочарований, город пороков и добродетелей, город, где каждый может найти себе место под солнцем. А может и не найти.

Обо всем этом думала Лена Синицкая, привычным маршрутом направляясь в собор Пресвятой Богородицы, что на Рву.

День сегодня был сложный, взбалмошный и полный печальных новостей.

Она все никак не могла свыкнуться с мыслью, что Ивана Васильевича больше нет. Что великий педагог и выдающийся ученый погиб от ножичка для резки бумаги. Того самого ножичка, который очень часто студенты видели в руках у Плотникова. Он постоянно носил его в верхнем кармане серого в полосочку пиджака. Нет, не ради самообороны, он им вскрывал всю свою корреспонденцию.

Доктор исторических наук был педантом и аккуратистом, у каждого предмета в его карманах было свое предназначение. Плотников почти не пользовался электронной почтой, отдавая предпочтение обычным почтовым конвертам, самым простым письмам, которые он получал пачками каждый день практически со всех концов земли.

Ему писали и бывшие студенты, его выпускники, и коллеги-профессора, ученые из Австралии и Индии, и со всеми Иван Васильевич поддерживал переписку. Он умел дружить, любил жизнь, обожал своего кота Малюту, подаренного ему деканом факультета, а теперь его в одночасье не стало.

Лена тяжело вздохнула.

Это была поистине невосполнимая утрата как для всей исторической науки – ведь сколько открытий не успел сделать доктор Плотников! – так и для всех его друзей и близких. Своих детей у Ивана Васильевича не было, как-то не сложилось, но ко всем без исключения студентам он относился как к собственным любимым чадам. И даже бессовестные прогульщики и двоечники всегда питали к Ивану Васильевичу уважение.

Лена уже позвонила сегодня на кафедру, но со всей этой свистопляской не смогла никого застать на месте. Надо завтра туда съездить, узнать насчет похорон и прощания с научным руководителем и разобраться, что ей делать со своей диссертацией.

А делать еще предстояло много, работа была сложная и кропотливая, Плотников помогал и направлял любимую аспирантку. Хотя у него все были любимые, а кто сейчас ей достанется, Синицкая даже не представляла.

В храм она спешила, чтобы поработать. У нее была договоренность с директором музея, что она проводит экскурсии днем, а ночью ей разрешается писать диссертацию в самом музее, проводить анализ находящихся там древностей, которые, конечно же, выносить за пределы нельзя. И дело тут не только в баснословной стоимости артефактов, но и в их исторической ценности – это же реликвии для следующих поколений.