Клад вечных странников

Он вдруг рассмеялся — сначала тихо, потом громче, громче и наконец зашелся в истерическом хохоте. — А вместо этого влюбился, ты представляешь? — задыхаясь, с трудом выговорил наконец Псих. — Увидел, как ты по дороге бежишь, вся такая тоненькая, словно вообще бесплотная… солнце тебе светило в спину, и волосы сияли, как бледное золото… Ох, Ирка!

Он вдруг перевернулся, навис над ней и слепо зашарил губами по шее, по щеке, подбираясь к губам.

Ирина не закричала, не отпрянула, даже не вздрогнула — лежала неподвижно, как мертвая, только грудь ее начала часто-часто вздыматься от вновь накативших рыданий.

— Да ладно, не трясись. — Псих отстранился. — Не трону, сказал же. Ох, Ирка, Ирка, какая же ты красивая… была!

Это слово прошумело, словно горсть земли, брошенная на гроб. Ирина почувствовала, как вздох замер у нее в груди ледяным комом.

— Ирония судьбы — вот как это называется. Любит она шутки шутить! Древние греки это понимали, как никто другой, стоит только Еврипида почитать или Овидия. А мы забыли, что все, что происходит с нами, не более чем шутка судьбы.

Ирина смотрела широко открытыми, остановившимися глазами.

— Чего молчишь? — спросил Псих с долей обиды. — Удивляешься, что это я такое говорю? Думаешь, я какой-то вульгарный отморозок, вроде этого слона Витали? А я, между прочим, с красным дипломом мед закончил, был классным стоматологом, хотел по косметической хирургии специализироваться. Но… говорю же, судьба подшутила. Самое смешное, что ты меня наверняка могла видеть где-нибудь в городе, не по телевизору, конечно, в телевизор я старался не лезть, на это у меня были всякие менеджеры по связям с прессой, ну и сам великий доктор Воробьев, конечно…

Он странно, горестно хохотнул, и у Ирины опять начало обморочно проваливаться сердце, хотя, казалось, дальше уж и некуда, оно и так дрожмя дрожало в самых пятках…

— Я ведь знаешь кто, Ирка? Я тот самый Павел Быстров, который организовал сеть косметических салонов «Аллюр», где женщины могут преобразиться, а некоторые — вообще измениться до неузнаваемости. Как изменилась ты! Ни за что не узнал бы тебя, если бы не посмотрел в больнице «Шоу недели». В компании с Маришкой, кстати сказать.

Он коротко хохотнул, и смешок этот показался Ирине похожим на сдавленное рычание.

«Телепередача, — подумала она в отчаянии. — Так и знала, что из этого выйдет какая-нибудь гадость!»

— Еще неизвестно, кто из нас был тогда потрясен сильнее, — продолжал Псих. — Маришка утешилась, только когда добренькая ведущая сообщила лопающимся от зависти зрительницам, что твое преображение — ненадолго, что через месяц надо делать корректировку внешности, опять обращаться в «Аллюр», а иначе… иначе к нам снова вернется Катерина Старостина во всей красе.

В голосе его послышалось явственное презрение, и Ирина очнулась от своего оцепенения.

— Как — через месяц? — спросила недоверчиво. — Действие селеностероидов длится только месяц?! Но мне никто ничего не сказал…

— Разумеется, не сказал, — усмехнулся Псих. — Это вообще наша коммерческая тайна, и я не представляю, кто мог выболтать ее этой теледуре. Узнаю — голову болтуну откручу, как куренку! Ты подумай, что получается? Женщина приходит к нам, платит три тысячи баксов и уходит в полной уверенности, что преобразилась навсегда. Она за месяц успевает так привыкнуть к своей красотище, что расстаться с новой внешностью для нее — смерти подобно. Она на все пойдет, чтобы раздобыть очередные три тысячи и вновь обратиться в «Аллюр»! А если ей заранее известно, что все это — только на месяц, а потом снова придется платить, она ведь может и прикинуть, и рассудить — и понять, что содержать свою красоту ей будет не под силу, что на эти деньги лучше новых платьев купить да косметики побольше! Или в обычные салоны походить на ботоксы с мезотерапиями. Даже представить не могу, сколько мы клиенток потеряли! Теперь такие средства придется потратить на рекламную кампанию…

— Погоди, — едва шевеля онемевшими губами, выговорила Ирина. — Ты хочешь сказать, что через месяц… что я снова…

— Ну наконец-то дошло! — усмехнулся Псих. — Но только знаешь что, Ирина… или Катерина, как ты хочешь, чтобы я тебя назвал? Тебе ничего такого не грозит! Вот, держи!

Он пошарил в кармане джинсов и сунул ей в руку что-то плоское, твердое, похожее на телефонную карту.

Ирина поднесла ее к глазам. Тускло блеснул золотой обрез, золотые буквы — «Аллюр»…