Кладбище балалаек

Художник Колючий посмотрел в новостях сюжет и понял, что ничего его крики не дали. Он подстерёг мэра, когда тот приехал на работу, ворвался к нему в лифт и в лифте всё объяснил — и про новых янычар, и про уникальность старых акаций, и про то, что он до президента с «Гринписом» дойдёт, не поперхнётся.

И надо сказать, ему удалось оттянуть расправу. Акации оставили в покое на целый год. Чем этот год топили шашлычники свои мангалы, неизвестно. Но теперь всё уже в порядке, и у них нет недостатка в топливе.

А художник Колючий мне теперь говорит:

— Уезжай отсюда, уезжай! Ты ж знаешь, мне очень жалко, что ты уезжаешь, но ты всё равно уезжай.

Пока у тебя есть такая возможность.

Глава 8 Понты

Скажите, любите ли вы понты так, как люблю их я? И знаете ли, что вообще это такое — понты? Тем, кто не знает, я скажу. Понты — это жизнь. Жизнь определённой части людей, населяющих постсоветское пространство от края до края и от Владивостока до Кушки. Хотя, я думаю, что понты играют важнейшую роль в жизни населения всей планеты. Так как без понтов очень многие люди из числа населения чувствуют себя в жизни скучно. Скучно и противно. Зато с понтами они ощущают свою значимость, переоценить которую трудно, а то и невозможно. Во всяком случае, так им кажется.

Он позвонил в час ночи и назвал пароль:

— Я по объявлению.

— По объявлению? — со сна я решил, что опять какая-нибудь «Бесплатно всё и всегда» по ошибке напечатала мой телефон в разделе «Он ищет его», и теперь недели две жить дома будет невозможно.

— Ты меня не понял, — сказал он. — Я! По! Объявлению! Это, пала, пароль.

Тут я быстренько всё вспомнил и, презирая себя за участие в этой худсамодеятельности, произнёс отзыв:

— Я не даю объявлений.

— В десять, пала, у фонтана, — сказал он.

— Как я вас узнаю?

Он захохотал.

— Я сам тебя, пала, узнаю.

— А мы что, уже с вами на «ты»?

— Не знаю, как ты, а я со всеми на «ты».

Похоже, я таки влип. Столько лет избегал я чёрной работы! Столько лет блюл свою (почти чистую) профессиональную совесть! Я и сейчас бы её соблюл, если б мне так остро не понадобились деньги. Всё-таки нормальные люди с совсем пустым карманом не уезжают. Да ещё в моей ситуации. А тут они сами шли ко мне в руки, деньги. Конечно, такие ребята могли и кинуть, не заплатив за работу. Против них же не попрёшь. Но тут я, как мог, подстраховался. Сказал:

— Только условие: платить каждую неделю. Вы получаете то, что я за неделю сделал, я получаю то, что заработал.

— Не, так не пойдёт, — сказали они, посовещавшись прямо в моём присутствии. — А вдруг ты фуфло сгоняешь? Ты учти, Шеф всё, что идёт от его личного имени, сам читает. Своими глазами. Так что представишь всё по утверждённому прайсу: детство, отрочество, юность и зрелость. Он даст добро — получишь бабки. Не даст — будешь писать до тех пор, пока даст. Но срок — до декабря. В случае каких-нибудь форсмажоров — до Нового года.

В конце концов, договорились до того, что я получаю пятьсот зелёных ежемесячно. А окончательный расчёт — после того, как заказчик примет всю работу целиком.

Меня это устраивало. Пахать тут никак не меньше полугода. Даже если упираться и рвать на себе жилы. Значит, помесячно я вытащу из них три тысячи. И, значит, не заплатить у них будет возможность всего только полторы. Потому что сошлись мы на четырёх с половиной. Хотя я просил пять. Мой московский приятель, который всё это мне и подсуетил, сказал: «Проси пять. Больше не дадут. Эти олигархи — жлобы редкие. И самые из них редкие те, что из тени собираются выползать на свет. Собираются, но не хотят».

Он знал, что говорил, мой московский приятель. Мне они и пять не дали, сказали, что бюджет проекта (ну везде у них теперь проекты с бюджетами!) предусматривает четыре с половиной. Возможно, остальные пять или десять они взяли себе. Я-то ни их бюджета, ни их олигарха никогда не видел. Даже по телефону с ним в процессе работы не говорил. Один раз имел честь и удовольствие общаться с московскими шестёрками, дальше — с двумя идиотами, представлявшими его олигархические интересы у нас в городе.

И только когда я всё закончил, он наградил меня радостью личного телефонного общения.

Сначала я не мог себе объяснить — почему они решили эту работу отдать мне. Что, в Москве мало специалистов, способных сделать её так, как я и гораздо лучше?

— В Москве таких специалистов немало, — сказал мой московский приятель. — Один из них я. Но я возьму за такую книгу, минимум, пятнадцать, а не пять. А этот урод за пятнадцать на Красной площади удавится.

— Ага, значит, ты предлагаешь мне демпинговать. А что скажет антимонопольный комитет?

Приятель шутку не оценил.

— Короче, твой телефон и самые лучшие рекомендации они получили, а там поступай, как знаешь. Но учти, в какой-нибудь Беларуси или Молдове им за штуку то же самое сделают с дорогой душой.