Кладбище балалаек

Сколько бы вся эта любовная канитель с интригой длилась, если бы не древний Египет, сказать трудно. А так, предложили мужу Алкиному путёвку горящую по смешной цене и как раз в Египет. Ну, он туда и махнул не глядя. Чтобы пирамиду Хеопса — куда недавно кондиционеры установили — своими глазами увидеть и руками пощупать, в смысле, прикоснуться к вечности. Он давно мечтал к ней прикоснуться, да всё его величества случая не было.

И вот кульминация и развязка: входит Алкин муж с рюкзаком, вернувшись из египетской турпоездки раньше положенного времени. Разочаровался он там, в Египте, поскольку и от египтян ожидал чего-то большего, и от пирамиды Хеопса. А дома у него — жизнь прекрасна, но удивительна! Как в старом полупохабном анекдоте. Жена, любовник и прочие атрибуты с реалиями. Полный комплект и весь джентльменский набор.

Но и он тоже хорош. Прямо с порога показал себя настоящим пошляком, мавром и Отелло — и далеко не с лучшей стороны:

— А-а! — закричал, — Ты? Мне? С этим? — ну, и другие слова вроде «я работаю», «сука», «убью» и тому подобное.

А Алка закричала:

— Да, с этим! — и закричала: — Я тоже работаю! Убивай! Нам плевать.

А поэт тихо сказал «кому это нам?», сказал «вот бля!» и ужаснулся.

И выхватил, значит, муж Алкин из ящика обеденного стола пистолет наградной (им старшину Бойко наградили за мужество в тылу, а он его одним хмурым утром продал) и стал, будто террорист арабский, стрелять по всему в квартире живому. Сначала в поэта пострелял, потом в Алку. Или нет, кажется, сначала в Алку, потом в поэта. Да, именно в таком порядке. Но это неважно и несущественно. В кого сначала, а в кого потом. Важно, что всех он, как в кинобоевике индийском, перестрелял. Включая себя самого. Причём в себя он с первого раза промахнулся, задев только мягкие ткани головы, — и лишь со второй попытки попал.

И хорошо, что у нас в городе врачи-хирурги высокой квалификации и на огнестрельных ранениях давно насобачились и набили руку до автоматизма. Поэтому пострадавших они не задумываясь спасли. Но что теперь, после выписки, эти спасённые врачами персонажи будут делать — это вопрос, требующий ответа или решения. И здесь уже медицина бессильна как никогда.

Зачем только муж Алкин в Египет попёрся? Далась ему эта вечность проклятая! Предостерегал же его умный брат, телевизор регулярно смотрящий — что там опасно для жизни и всякое может случиться, и кончиться эта безобидная на первый взгляд туристическая поездка может плохо. Вот она и кончилась. Слава Богу, милиция по горячим следам не нашла и не раскрыла, кто из какого оружия стрелял, оставив кровавое преступление без наказания. А то ведь и посадить могли свободно всех троих…

Ну, и — в качестве счастливого конца, практически хеппи энда: получили излечённые участники боевых действий на руки долгожданные эпикризы, вышли из больницы на свежий воздух — Алка с мужем имеется в виду, потому что поэт, сволочь, незаслуженно пострадав меньше всех, был отпущен раньше — и стали как-то жить. Поэт, понятно, исчез в неизвестном направлении — наверно, у мамы окопался и пишет поэму «Под пулями». А Алка с мужем — оскорблённые и униженные, и простреленные в трёх местах — остались друг с другом наедине или, лучше сказать, один на один.

Хотел было муж Алку выгнать в три шеи из дому, чего она всем своим лёгким поведением перед Богом и людьми безусловно заслужила, да квартиру он эту просторную на её, Алкино, имя купил — надеясь на семейную жизнь до счастливой старости и до гроба. И теперь в квартире значит этой Алка есть полноправная хозяйка и владелица. Муж же в неё, в супругу свою родную, свободные средства вкладывал без оглядки. Никакой от неё гадости или подвоха не ожидая. Всё равно что в себя…

А оно вон, значит, как обернулось.

Наволочки

В принципе, как по большому, так и по малому счёту, всё у Ирины нормально. Работа, квартира на левом берегу, деньги, немного и не всегда, но есть — одним словом, нормально. Грех жаловаться. Тем более что и некому. Только вот все, кому не лень, Ирину обманывают. А не лень — именно всем. И каждый раз — её обманут, а она всё понять пытается, зачем обманули. Ей уже все объясняли, и Алка объясняла, что низачем. Что просто так. И что нечего об этом не только думать, но и задумываться. Но Ирине объяснять — только время портить. Она слушает, головой кивает, а потом говорит:

— Нет, Ал, ну зачем он мне всё это рассказывал? Он мне кто? Так же, как и я ему.