Кладбище богов

Он повесил кругляш на грудь, закрепив на шее и сзади ремешками. Шланги расположились на руках и тоже зафиксировались с помощью кожаных браслетов.

Петрович сделал так же. Устройство слегка оттягивало шею, но в целом не мешало.

– Пока на тебе эта штуковина, они на тебя не нападут, – продолжал шептать Гайда. – Даже близко не подойдут. Эта штука называется «крысолов». Запомни главное: если хочешь их остановить, делай так…

Гайда расставил руки в стороны.

– А если отбросить от себя, просто резко направляешь руки на них, понял?

– Слышь, а кого это «их»? – У Петровича заметно дрожал голос. – Я ничего не понял! Ты о ком сейчас говоришь?

– Не могу ничего объяснять, – с сожалением скривился Гайда. – Ты и так узнаешь много лишнего. Если что случится, сам поймешь.

– Что случится?!

– Главное – не бойся, муммо! – Гайда назидательно поднял палец. – Землецы уже там, и они все контролируют. Я же не боюсь – видишь?

Он налег на мощную дверь и с усилием отворил ее. Петрович сразу встретился взглядом с двумя бойцами-гурцорами, стоящими за ней. Те насторожились лишь на мгновение, пока не взглянули на куртки с полосками и кругами. Петрович успел заметить, что у обоих были точно такие же «крысоловы».

– Быстрей, муммо! – поторапливал Гайда.

Они огибали просторный круглый зал, в центре которого было нечто вроде огороженного бассейна. Петрович уже запыхался, но Гайда, казалось, был неутомим.

Еще одна дверь – и их взглядам открылся длинный и прямой коридор со скошенными вверх стенами – ни дать ни взять крышка гроба, как подумалось Петровичу…

В следующий момент он понял, что такое сравнение появилось явно неспроста.

По полу тянулись кровавые полосы. Впереди лежало чье-то истерзанное, излохмаченное тело – то ли человек, то ли гурцор – опознать было невозможно.

«Нет, не гурцор», – решил Петрович, заметив на остатках одежды лимонную полосу.

Еще одно тело лежало подальше, там, где брызги крови краснели даже на стенах и потолке. И еще два или три трупа – совсем далеко.

– Видишь… вот… – растерянно пробормотал Гайда. – Ну, идем…

– Слышь, а что это? – Петрович тяжело дышал.

– Да вот… сам видишь, такая беда. Идем, муммо, нам надо поторопиться.

Они миновали первое тело, причем Петрович смотрел в сторону – его уже ощутимо мутило. Гайда провел его в боковую дверь, и они оказались в сводчатом помещении, где тоже стояли вооруженные гурцоры.

Большую часть помещения занимал полукруглый стеклянный колпак. Похоже, здесь был смотровой зал – сквозь стекла колпака открывался вид на нижний этаж. Вернее, на одну из комнат – совершенно пустую, с голыми каменными стенами и очередной мощной дверью, сейчас настежь распахнутой.

Там, внизу, тоже все было в крови. В одном углу лежал мертвый боевой гомоб, из его спины был вырван огромный кусок. В двух шагах от него – убитый гурцор. Из-за нелепо разбросанных конечностей он походил на тряпочную куклу.

Гайда что-то спросил у гурцоров, затем потащил Петровича к небольшой дверце. Они спустились по тесной винтовой лестнице и оказались рядом с трупами гомоба и гурцора.

Здесь нехорошо пахло. Как в мясном ряду на рынке. Петрович сделал шаг к гурцору – он вдруг увидел, что у того на груди висит «крысолов» с оборванным шлангом.

– Слышь, а как же так?.. – растерянно позвал он Гайду, но тот предостерегающе воскликнул:

– Стой, муммо! Даже не вздумай подходить! Они запрещают трогать своих покойников, пусть сами разбираются. Стой на месте, я сейчас вернусь.

Он вынырнул в дверь и вскоре появился, волоча за собой широкий железный поддон на веревках.

– Придется потрудиться, муммо. – Он подтащил поддон к туше гомоба. – Давай-ка поднатужимся. Помогай…

Петрович брезгливо обошел мертвое тело, прикидывая, где лучше взяться, чтоб не наколоться об один из устрашающих шипов. В складчатую шкуру можно было вцепиться почти в любом месте, но туша была тяжелая, а кровь скользкая. Наконец им удалось верно направить усилия и перекатить гомоба на поддон. Энеец Гайда, несмотря на субтильность, оказался очень даже сильным.

– Потащили, муммо. Яма недалеко.

– Слышь, кто их так? – спросил Петрович, когда они, пыхтя и отдуваясь, тащили поддон.

– Тебе лучше не знать, муммо. Истину говорю, не думай об этом.

Они свалили тушу в черное жерло кислотной ямы, ответившей плотоядным чавканьем. С минуту постояли, восстанавливая силы и стряхивая капли пота.

– Идем, муммо, работы еще много.

– Слышь, Гайда, а ты-то почему со мной таскаешь? Вроде ж начальник…

– Потому что некому таскать. Здесь больше трех десятков живых сегодня по коридорам размазали. Землецам хорошо – у них «крысоловы», а прочие… ты сам видел, муммо. Ладно, идем.

Пустой поддон заскрежетал о каменный пол.

– Это сделали те, которых я кормлю? – спросил Петрович чуть погодя.

– И те, и не те… – пожал плечами Гайда и нахмурился.

– А как же тот гурцор, мертвый, которого мы видели? – спохватился Петрович. – У него ж вроде тоже эта штука была? Не уберегла?

– Честно сказать, с него и началось, – окончательно помрачнел Гайда. – Не сработала его штука. Такое бывает…