Кладбище для олигарха

В последнее время сержант Жуков старался по службе. И немудрено, ведь до пенсии ему оставался всего один год. Зачем идти на конфликт с начальством, даже если знаешь, что оно не право? Вылетишь из органов, не получишь заслуженной пенсии. Но полицейский – человек подневольный. Как ни старайся держаться в тени и соблюдать противоречивые инструкции, можешь попасть под раздачу.

И надо же было такому случиться, чтобы именно накануне ночного дежурства сержанта Жукова начальник управления майор Бобров доставил вместе с каким-то крупным бугром из ФСО участкового старлея Прохорова! Никаких документов, только устный приказ: «Содержать под стражей до особого распоряжения». Вообще-то полиция напрямую ФСО не подчиняется, и если следовать букве закона, то начальник райотдела мог послать Иноземцева ко всем чертям или хотя бы потребовать соблюдения формальностей. Но в сегодняшней России далеко не все решает закон. Важно то, сколько ты «весишь» в этом государстве. И потому майор Бобров взял под козырек. Впрочем, для порядка поинтересовался: «А что, собственно, вменяется Прохорову?» Но ответа так и не дождался и, встретившись с колючим взглядом Иноземцева, решил больше не задавать вопросов. Правда, начальнику райотдела нельзя было отказать в человечности. Он не стал помещать одного из лучших участковых в обезьянник, не стал запирать в подвале. Старлею Прохорову отвели кабинет, в котором раньше располагалась касса райотдела. Вот уже пару лет, как денежное довольствие и премиальные перечислялись сотрудникам на электронные карточки. А небольшая комната на первом этаже, с умывальником, с зарешеченным окном и с обитой жестью дверью, в которой было прорезано окошечко, сохранилась.

Сержант Жуков взглянул на часы, висевшие за стеклянной перегородкой в холле, и ему показалось, что секундная стрелка дергается, переходя от одной черточки к другой, слишком медленно. Время ночью, если бодрствуешь в одиночестве, всегда растягивается.

– Эх, казалось, уже полночи прошло, а всего только два часа, – вздохнул дежурный по райотделу. – Дождь, наверное, сегодня будет, а может, и град. Все яблоки с деревьев в саду собьет, разве что за сараем целенькие останутся…

Пик, когда мог прозвучать срочный вызов или сообщение о преступлении, уже минул, и оставшаяся часть дежурства представлялась Жукову полной спокойствия. Он расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке, ослабил ремень и потянулся к портфелю – вытащил завернутую в газету «ссобойку»: пять бутербродов с копченой колбасой, пару огурцов со своих грядок, огромный помидор и несколько пучков зеленого лука. Все это он аккуратно развернул прямо на пульте и только собрался не спеша перекусить, как тут в душе пожилого сержанта возникли угрызения совести.

«Эх, Прохоров, Прохоров, и что ты такое натворил, о чем даже вслух сказать нельзя? Мало того что дочка-школьница у тебя пропала, так еще под замок, как преступника, посадили, и даже никто не подумал, что тебе есть надо… Хорошо, хоть умывальник в кассе остался, попить можешь. А ведь мы с тобой, – обращался Жуков в мыслях к участковому, – можно сказать, люди не чужие: не одного преступника вместе задерживали, не один пузырь водки раскатали…»

Сержант крякнул, сложил два бутерброда колбасой в середину, выбрал огурец побольше, присоединил к нему пару перьев зеленого лука и даже отсыпал соли в спичечный коробок. После чего, покосившись на пульт, поднялся и неторопливо зашагал по длинному гулкому коридору, вдоль которого тянулись ряды одинаковых дверей кабинетов, а под потолком тускло мерцали лампочки дежурного освещения.

В самом конце коридора Жуков остановился перед обитой жестью дверью и постучал в окошко.

– Эй, товарищ старший лейтенант, откройте, это я, Жуков.

– Да пошел ты, – донеслось из-за двери. – Только спать прилег.

– Откройте.

По ту сторону двери послышались шаркающие шаги, окошко кассы отворилось – в нем возникло бледное лицо Прохорова. По глазам нетрудно было догадаться, что участковый врал: спать он и не ложился.

– Чего тебе, сержант?

– Я вам поесть принес. Что называется, чем богаты, тем и рады. Вот, – и Жуков положил на полочку перед окошком бутерброды с огурцом и луком, коробок с солью даже приоткрыл.

Сержант искренне надеялся услышать слова благодарности, но вместо них участковый недобро прищурился.

– Мне твоя жратва в горло не полезет. На каком основании ты меня здесь держишь? Протокол о задержании составляли? Нет. Так что иди ты со своим угощением подальше.

– Так ведь у меня приказ от майора – держать вас под замком до особого распоряжения. Мне же год до пенсии остался.

– Преступные приказы можно и не исполнять, – напомнил участковый и зло захлопнул окошечко кассы, задвинул шпингалет.

– Я ж как лучше хотел… Мы же все люди, – бурчал сержант, поднимая с пола свалившиеся с полочки бутерброды, огурец и лук. – Вот и соль рассыпалась, товарищ старший лейтенант, а это не к добру, это к ссоре.