Кладбище домашних животных

— Не своей, — сказала она. — Я боюсь даже думать об этом. Но когда я была ребенком, я много об этом размышляла. Просто потеряла сон. Мне снилось, что ко мне приходят чудовища, чтобы съесть меня, и все они были похожи на мою сестру Зельду.

«Вот, — подумал Луис, — все время, что мы женаты, это ее преследует».

— Ты не очень-то рассказывала мне про нее, — сказал он.

Рэчел улыбнулась и погладила его по лицу.

— Луис, ты чудо. Я никогда о ней не говорю. И стараюсь никогда не думать.

— Я всегда считал, что для этого есть причины.

— Да. Есть.

Она замолчала, о чем-то думая.

— Я знаю, что она умерла от спинного менингита.

— Спинной менингит, — повторила она. — У нас в доме нет никаких ее фотографий.

— А та девушка в кабинете твоего отца?

— Да, про эту я забыла. И еще мать до сих пор держит одну в сумочке. Она была на два года старше меня. И она жила в задней спальне... она пряталась там, словно сама была какой-то постыдной тайной, Луис, она и умерла там, моя сестра умерла в задней спальне, и это тоже была тайна, грязная тайна!

Рэчел неожиданно зарыдала; в ее громком, нарастающем всхлипывании Луис усмотрел признаки истерики и очень встревожился. Он взял ее за плечо, но она тут же вырвалась. Он чувствовал, как шелк рубашки выскальзывает из его пальцев.

— Рэчел, детка, успо...

— Не успокаивай, — сказала она. — И не надо меня останавливать, Луис. Я хочу, наконец, рассказать тебе все, чтобы больше про это не говорить. Я сегодня все равно уже не усну.

— Что, это было так ужасно? — спросил он, уже зная ответ. Это объясняло многое, даже вещи, казалось бы, никак не связанные со смертью. Он вспомнил, что она никогда не ходила с ним на похороны, даже когда разбился на мотоцикле Эл Локк, его товарищ, который часто бывал у них дома. Рэчел он был симпатичен, но она все равно не пошла на его похороны.

«Она тогда заболела, — вспомнил Луис. — Подхватила грипп или что-то вроде. Казалось, что это серьезно. Но сразу после похорон у нее все прошло». Он даже думал тогда, что болезнь была скорее психического свойства.

— Да, конечно, это было ужасно. Хуже, чем ты можешь вообразить. Луис, мы смотрели на то, как она умирает, и ничего не могли сделать. У нее все время были боли. Все тело иссохло... будто втягивалось внутрь... плечи сгорбились, а лицо превратилось в маску. Руки у нее были, как птичьи лапы. Иногда мне приходилось кормить ее. Я ее ненавидела, но никогда не отказывалась это делать. Когда боли усилились, они стали давать ей наркотики — сперва слабые, а потом такие, что она стала бы наркоманкой, если бы выжила. Но конечно, все знали, что она не выживет. Потому она и была такой... тайной. Потому что мы хотели, чтобы она умерла, Луис. Мы просто мечтали об этом, и не только из-за того, чтобы она не мучилась больше, но и потому, что она выглядела, как монстр, и она уже становилась монстром на самом деле... о Боже, я знаю, как ужасно это звучит...

Она закрыла лицо руками.

Луис бережно дотронулся до нее.

— Рэчел, это звучит вовсе не ужасно.

— Нет, ужасно! — закричала она. — Ужасно!

— Это звучит верно, — сказал он. — Люди после долгой болезни действительно становятся похожи на монстров. Образ долготерпеливого, святого больного — это романтическая греза. Когда боль становится невыносимой, любой человек теряет все человеческое. Они еще преувеличивают свою боль, чтобы досадить окружающим.

Она поглядела на него с изумлением... почти с надеждой. Потом отняла руки от лица.

— Да нет, ты выдумываешь.

Он мрачно улыбнулся.

— Показать тебе учебник? Или хочешь посмотреть на статистику самоубийств? В семьях, где есть неизлечимые больные, процент самоубийств взлетает до небес в первые полгода после смерти пациента.

— Самоубийств?

— Да, люди глотают таблетки или вышибают себе мозги. Из-за своей ненависти... и тоски... и омерзения, — он пожал плечами и мягко свел кулаки вместе. — Оставшиеся в живых чувствуют вину, будто они совершили убийство.

На лице Рэчел отразилось безумное облегчение.

— Она была очень требовательной... и всех ненавидела. Иногда она писала в постель. Моя мать спрашивала, не хочет ли она в туалет... а потом, когда никого не было... она писала в постель, так что нам с отцом и матерью приходилось менять простыни... и она говорила, что это случайно, а у самой в глазах была радость. Я видела. В комнате все время воняло мочой и ее лекарствами... даже сейчас я иногда просыпаюсь и чувствую эту вонь... и я думаю, если я еще не совсем проснулась... я думаю: «Разве Зельда еще не умерла?»... я думаю...

У нее перехватило дыхание. Луис взял ее за руку, и она вцепилась в его пальцы.

— Когда мы меняли ей простыни, то видели, как ее скрючило. Перед концом, Луис... перед концом она выглядела, как... будто ее задница переехала на спину...

Теперь у Рэчел был стеклянный, завороженный взгляд ребенка, вспоминающего ночной кошмар.