Кладбище домашних животных

Так они и ехали, оставляя свои обернутые флагами гробы на каждой станции. Их было восемнадцать или двадцать, этих гробов. Хью говорил, что на всем пути до Бостона их встречали плачущие родные, всюду, кроме Ладлоу... а в Ладлоу его просто поразил вид Билла Батермэна, который не плакал, но сам выглядел, как мертвец. Когда Хью закончил эту поездку, он с тем военным выпил весь оставшийся у того запас виски. Он напился так, как никогда не напивался, а после пошел к шлюхам, чего он тоже никогда не делал. И он сказал, что никогда больше не хочет водить такие поездов.

Тело Тимми привезли в похоронное бюро Гринспана на Терн-стрит — сейчас там стоит новая прачечная Фрэнклина, — и через два дня его похоронили на городском кладбище с воинскими почестями, как полагается.

Ну вот, Луис, теперь смотри: миссис Батермэн умерла за десять лет до того, рожая второго ребенка, и это тоже много значило. Второй сын мог бы облегчить его боль, как ты думаешь? Второй сын мог бы напомнить старому Биллу, что он кому-то нужен, кто-то горевал бы с ним вместе. Я думаю, тебе легче — все же у тебя есть еще ребенок. Дочка и жена, которые живы и здоровы.

По сопроводительному письму, полученному Билли от командира взвода, где служил Тимми, его убили на пути к Риму 15 июля 1943 года. Через два дня его тело отправили домой, и 19-го оно прибыло в Лаймстоун. На следующий день оно попало на поезд к Хью Герберу. Многие из убитых в Европе там и были похоронены, и все, кто прибыл на том поезде, чем-нибудь отличились. Так и Тимми погиб, взорвав вражеское пулеметное гнездо, и был посмертно награжден Серебряной звездой.

Тимми похоронили — не помню точно, но по-моему 22-го июля. Через четыре или пять дней Марджори Уошберн, которая тогда разносила почту, увидела, как Тимми идет по улице. Ее как ветром сдуло оттуда, сам понимаешь. Она вернулась в офис, сдала сумку со всей почтой Джорджу Андерсону и сказала, что идет домой.

«Марджи, ты что, заболела?» — спросил ее Джордж. — Ты белая, как крыло чайки.

«Я испугалась, как никогда в жизни, и не могу даже говорить об этом, — сказала Марджи Уошберн. — Я не скажу ни маме, ни Брайену, никому. Когда я попаду на небо, и Иисус меня спросит, то ему я, может быть, скажу. Но не думаю, что он спросит». И так она ушла.

Все знали, что Тимми мертв; в «Бангор дейли ньюс» и в эллсуортском «Американце» печатался некролог, с фотографией и всем прочим, что положено, и половина города была на его похоронах. А Марджи видела его идущего по улице, крадущегося по улице, как она призналась в конце концов Джорджу Андерсону только через двадцать лет, а потом она умерла, и Джордж рассказал это мне, хотя она просила его никому не говорить. Джордж говорил, что это, кажется, не давало ей покоя всю жизнь.

Он был бледным, говорила она, и одет в холщовые штаны и фланелевую охотничью куртку, хотя в тот день было тридцать два градуса в тени. Мэрджи говорила, что полосы у него сзади стояли дыбом, а глаза были, как изюминки в тесте. «Я видела призрака, Джордж, — так она сказала. — Вот что меня напугало. Я никогда не думала, что увижу такое».

Ну ладно, вот что было дальше. Скоро и другие стали намечать Тимми. Миссис Страттон — да, ее звали «миссис», хотя никакого мужа у нее не было; она жила в маленьком домике на Педерсенроуд, и у нее было много джазовых пластинок, и с ней можно было познакомиться накоротке, если у вас была бумажка в десять долларов. Ну так вот, она увидела его с крыльца и говорила, что он шел по дороге и остановился напротив нее.

«Он просто стоял там, — говорила она, — с опущенными руками, нагнув голову, как боксер перед боем». Она замерла на крыльце, слишком напуганная, чтобы уйти. Потом он повернулся, и выглядело это так, словно он был пьян. Одна его нога двигалась, другая оставалась на месте, и он едва не упал. Она говорила, что он смотрел прямо на нее, а она уронила корзину с бельем, и оно вывалилось и все перепачкалось.

Она сказала, что его глаза... были как мертвые и словно присыпанные пылью, Луис. Но он видел ее... и ухмыльнулся... и она сказала, что он говорил с ней. Спросил, целы ли у нее еще пластинки, и не хочет ли она, чтобы он зашел к ней вечерком. Тут она вбежала в дом и не выходила оттуда всю неделю.

И еще многие видели Тимми Батермэна. Почти все они уже умерли — миссис Страттон и другие, — но остались еще старики вроде меня, которые могут рассказать тебе... если только захотят.

Мы видели, как он ходил туда-сюда по Педерсен-роуд, милей восточнее дома его отца или милей западнее. Так он ходил целыми днями и, как многие знали, ночами тоже. Мятая рубаха, бледное лицо, свалявшиеся волосы, и этот взгляд... этот...

Джуд прервался, чтобы зажечь сигарету, и посмотрел на Луиса сквозь облако синего дыма. И хотя вся эта история была до безумия невероятной, лжи не было в глазах Джуда.