Кладбище мертвых апельсинов

В Неаполе старая повивальная бабка ночью тайно клала подкидыша в Ruota, барабан ростом с ребенка, который крепился к наружной стене монастыря. Монахиня, несущая вахту, брала барабан с пищащим существом, у которого часто даже не была обрезана пуповина. Детей крестили на следующий день, называя в честь святого, в день которого их подкинули. На мочку уха подкидыша прикреплялась жестяная табличка с номером. Если ребенка находили в Ruota на Рождество, то монахини почитали его как младенца Иисуса и клали в ясли под рождественской елью. Другие подкидыши и монахини стояли перед яслями с соломенными ослами, соломенными животными, соломенной рождественской звездой, соломенной Богоматерью, соломенными Иосифом и волхвами и молились. Ко дню почитания Богоматери устанавливались огромные статуи Девы Марии, и дети в специальном устройстве с крыльями из перьев попугая на канате, который приводился в движение машиной, поднимались на пятиметровую высоту. Затем они опускались и снова поднимались. Так продолжалось целый день. Для этой процедуры выбирались подкидыши достаточно крепкие, чтобы ее пережить. Перед тем как дети умирали, их рвало на статуи Богоматери, на машину и на верующих. Сей день Господом сотворен, и я хочу сердечно ему радоваться. Сегодня Господь думает обо мне, и я хочу воспеть ему. Всеблагой, из чрева девы Марии рожденный, спаситель всего рода Адамова и ради меня в мир пришел. Пред яслями его склоняюсь и молюсь, в блаженстве забываясь.

* * *

На улице Верджини в Неаполе, на втором этаже старого дома – едва могу устоять от сказочного зачина, который я здесь взял, – в 1987 году, в маленькой комнате, к которой примыкали крохотная ванная и миниатюрная кухонька, жила женщина со своими семью детьми, и питались она и ее дети исключительно мышами и кошками. Мать и дети спали на одном грязном, отвратительно пахнущем матрасе, лежавшем среди куч мусора и пыли на постоянно мокром от мочи полу. Один из ее семи детей, двадцатидвухлетний Раффаэле, умер после мучительной агонии в реанимационном автомобиле, на котором его везли в психиатрическую клинику Святого Януария. Говорят, что Раффаэле, пролежавший в коме в квартире четыре дня, ни до, ни во время болезни не получал медицинской помощи. Он был болен с рождения, шептала пятидесятипятилетняя вдова Адэле де Симоне. Пока был жив отец, работник государственного транспортного предприятия, и мать, и дети достаточно хорошо питались, но когда муж умер, они оказались совершенно заброшены. Дети не должны были жаловаться и покидать дом. После, если можно так сказать, ужасной смерти Раффаэле исполняющий обязанности прокурора приказал произвести вскрытие тела молодого человека и направить врача и чиновников из городской коммуны Неаполя на улицу Верджини. Другого сына этой женщины, двадцатишестилетнего Антонио, поместили в больницу, где врачи обнаружили у него помимо опасной формы ожирения, а он весил 160 килограммов, еще и острый вирусный гепатит. Почти бездыханный, молодой человек произнес лишь несколько слов: «Месяцами мы ели только мышей и кошек! Это была единственная еда в нашей семье!»

* * *