Кладбище сердца

Две стены от пола до потолка были увешаны полками. Полки были заполнены синими, зелеными, розовыми, желтыми (не говоря уже о пурпурных, малиновых, шафранных и охряных) собаками, в большинстве покрытыми глазурью (хотя встречались и тусклые примитивы), размером от крупного таракана до карликового бородавочника. В комнате пылал адским пламенем настоящий камин, бросая метафизический вызов бермудскому июлю.

Над пламенем находилась каминная полка, также уставленная собаками.

Перед камином находился стол, за которым сидела Мэри Мод Муллен, закутанная в зеленый с черным тартан. Она просматривала досье Мура, лежащее на скатерти. Разговаривая с ним, она не поднимала глаз.

Мур стоял возле стула, который ему не предложили, и делал вид, что разглядывает собак и море отражающихся в них огней, захлестывающее комнату.

Мур не был большим любителем живых собак, хотя и зла им тоже не желал. Но когда он на секунду прикрыл глаза, на него накатила клаустрофобия.

Это были не собаки. Это были пришельцы, немигающе смотревшие на клетку с последним человеком на Земле. Мур пообещал себе, что не скажет никакой любезности насчет этой крикливо-радужной стаи (собранной, возможно, для охоты на нефритового оленя размером с чихуахуа); подобная мысль, решил он, могла зародиться разве что у ненормального маньяка, либо у человека с очень слабым воображением и минимальным уважением к собачьему роду.

Переспросив об основных моментах биографии, изложенных в его прошении, миссис Муллен подняла на него свои выцветшие глаза.

— Как вам мои собачки? — спросила она.

Она смотрела на него — узколицая, морщинистая старуха с огненными волосами, курносым носом и невинным выражением лица, каверзный вопрос искривлял ее тонкие губы.

Поспешно отыграв назад последние мысли, Мур счел за лучшее подтвердить цельность своей натуры объективным ответом.

— Восхитительное богатство красок.

Он сразу же почувствовал, что ответ неверен. Вопрос был слишком неожиданным. Он пришел, приготовившись лгать на любую тему, но только не о фарфоровых собаках. Пришлось улыбнуться.

— Их здесь ужасно много! Но они, однако, не лают, не кусают и не линяют, и кое-чего еще не делают…

Она улыбнулась в ответ.

— Мои милые цветастые сучки и сукины сыночки! Они ничего не делают. Они в некотором роде символические. Это еще одна причина, по которой я их собираю.

— Садитесь, — указала она, — и сделайте вид, что вам удобно.

— Спасибо.

— Тут сказано, что вы лишь недавно всплыли из счастливых глубин безвестности и достигли как бы эзотерических высот в технике. Почему вы захотели их оставить?

— Мне нужны были деньги и престиж, поскольку они, как я понял, полезны для вступления в Круг.

— Ага! Так это были средства, а не цель?

— Совершенно верно.

— Тогда скажите мне, почему вы хотите вступить в Круг.

Он подготовил ответ на этот вопрос много месяцев назад. И хорошо зазубрил, чтобы в любую секунду можно было произнести его самым естественным тоном. Слова уже сами чуть не вылетели изо рта, но он дал им умереть. Он распланировал все так, чтобы его речь привела в восторг поклонницу Теннисона. Сейчас он усомнился в правильности выбора.

Итак… он опустил аргументацию и выложил нейтральную часть — насчет стремления за знанием, как за летящей звездой.

— В ближайшие десятилетия будет множество перемен. Хочется увидеть их молодыми глазами.

— Членство в Круге подразумевает, что вы существуете для того, чтобы на вас смотрели, а не чтобы смотреть самому, — заявила она, вписывая что-то в досье. — Надо будет, наверное, перекрасить вам волосы, если мы вас примем.

— Это еще зачем!… Извините, вырвалось.

— Хорошо. — Она сделала другую запись. — Слишком сдержанных нам не надо

— как и слишком несдержанных, кстати говоря. У вас довольно забавная реакция. — Она вновь подняла на него глаза.

— Зачем вам так понадобилось видеть будущее?

Ему стало не по себе. Она словно бы знает, что он врет.

— Простое человеческое любопытство, — сказал он не совсем уверенно, — а также профессиональный интерес. Как инженер…

— Вы не на семинаре, — заметила она. — У вас не будет времени ни на что, кроме Балов, если вы собираетесь долго пробыть в Круге. Через двадцать лет… нет, через десять вы как инженер съедете на младенческий уровень. Для вас это все будет как китайские иероглифы. Вы читаете по-китайски?

Он покачал головой.

— Хорошо, — продолжала она. — Это сравнение было неуместным. Да, для вас все будет как иероглифы, и если вы захотите покинуть Круг, то будете всего лишь неквалифицированным чертежником — притом что вам вовсе не нужно будет работать. Но если вы хотите именно работать, вам придется заводить собственный бизнес, это и сейчас непросто, а с годами будет все труднее. Вы просто потеряете деньги.

Он пожал плечами и поднял обе руки. Он раньше размышлял об этом. Полсотни лет, сказал он себе, и мы сможем расплеваться с Кругом, будем богаты, я пройду курсы переквалификации и попробую устроиться консультантом по морскому конструированию…

— Моих знаний хватит, чтобы оценить сделанное, даже если я не смогу в этом принять участие.

— И вас удовлетворит позиция простого наблюдателя?