Кладбище среди города

Из зарослей показался Сашенька и, улыбаясь темными глазами, протянул Катерине тонкие бледные ручонки.

- Сашка! – бросилась Надежда к пацаненку, но была жестко остановлена Катериной.

- Кать ты чего? – непонимающе уставилась она на подругу. – Это же твой сын!

- Думай, что говоришь, - тихо прошипела Катя, так чтобы не услышал мальчишка. – Мой сын…, ты прекрасно знаешь, где он находиться. Стой, молчи и не вмешивайся.

- Хорошо, - пискнула подруга, уже начиная сомневаться в реальности происходящего.

- Сашенька, - ласковым голосом пропела Катерина. – Ну, подойди же ко мне сыночек мой любимый!

- О-о-о! – непонимающе прогудела из-за спины Надежда, а мальчик продолжал стоять на месте, внимательно вглядываясь в лицо матери.

- Ну, что же ты встал? Иди же ко мне! – протянула дрожащие руки к сыну Катерина.

Мальчик, не сводя пристального взгляда с матери, не спеша двинулся к ней навстречу.

Катерина голодными глазами изучала каждую черточку милого детского личика, всем сердцем мечтая прижать к себе сына и вдохнуть в себя родной запах ребенка.

Мальчик продолжал идти, чуть-чуть прихрамывая на одну ногу.

- Не-е-е-т! – прокричала Катерина, закрыв глаза руками. – Не подходи ко мне, ты не мой сын!

- Мама! – мальчик так горько заплакал, что сердце Катерины не выдержало и дрогнуло:

« Последний раз обниму своего малыша, только последний раз!» - и как под гипнозом она опять распахнула мальчику свои объятья.

Всего один шаг осталось сделать мальчику, как в глазах его вспыхнул холодный огонек ненависти и леденящая душу улыбка исказила его лицо.

Катерина же, не видя этого, продолжала стоять с закрытыми глазами, из которых, намочив и склеив длинные ресницы, катились слезы, одна за другой.

- Катька! – заметив странные перемены в мальчугане, закричала Надя и дернула подругу на себя.

Катя, не удержавшись, упала на Надежду, а та сбитая с ног, опрокинулась на спину. Мальчик же ринувшись в объятья матери, не попал в них, а ничком рухнул на траву.

Тут все разом смешалось, и как потом не пробовали друзья вспомнить все по порядку, у них ничего не получалось.

Мальчик, встав на четвереньки, вскинул голову верх и жутко завыл. Сашино лицо стекло вниз, как расплавленная маска из воска, обнажив внешность санитарки Клавдии.

- Господи-и-и-и-и! – перекрывая вой санитарки, заорала Надя, ретируясь на пятой пышной точке к забору и пытаясь утянуть с собой Катю.

И только сейчас подруги услышали, как в доме творилось что-то невероятное. Персиваль до хрипоты заливался истошным лаем, Алексей со всей силы бил по входной двери и орал так, что временами перекрывал собаку. Судя по звукам, мужчина бил топором по входной двери, которая была кем-то закрыта снаружи. Раздался звук битого стекла и из окна вылетел Персик, вот только Персиком в этот момент его никак нельзя было назвать. Это был Мефистофель, который мчался на помощь хозяйкам с горящими ненавистью глазами. В это же время Алексей, наконец-то справился с дверью и вывалился наружу с топором в руках.

- Отойди от них, - зычно крикнул он Клавдии, приближаясь к перепуганным подругам.

Персиваль же, захлебываясь собственным лаем, припадая на передние лапы, разрывался от злости.

- Персиваль фу! – дал команду хозяин, и пес тяжело дыша сел, не сводя взгляда с незнакомки, готовый по первому слову снова броситься в бой.

Девушки, прижавшись, друг к другу смотрели, как по мере приближения Алексея меняется его лицо. Волосы из темных превратились в светло русые, а карие глаза сделались серыми.

- Вот тебе и новости…, - ошарашенно прошептала Надя.

- Катюша прости меня, - виновато смотря на невесту, произнес Алексей.

- Теперь поглядим, как тебя твоя Катюша любит! – ехидно проскрипела Клавдия. – Тебя настоящего, а не того каким ты для нее прикидывался, - и закинув плешивую голову санитарка жутко рассмеялась.

Будто поняв состояние хозяина, Персиваль подошел к нему и лизнул руку.

- Персик хороший ты мой,- выдохнул поникший Алексей, удрученный долгим молчанием невесты.

- Ой, ой, ой! Да что это я? – по-бабьи заголосила Катерина, и не в силах подняться подползла к мужчине и крепко прижалась к его ногам.

- Ты же мой Лешка? – спрашивала она нараспев. – Мой? Несмотря на изменившееся лицо, ты ведь тот - же самый! Тот самый, который в осенний день познакомился со мной и сделал мне предложение на обрыве реки. Ты тот самый, который ухаживал за мной и любил меня. Ты же живой? – бормотала она, целуя его руку. – Живой! Я чувствую, как бьется твое сердце, как течет по жилам кровь. Ты теплый. И мне все равно, что ты жил двести лет назад и давно уже умер! Ты же живой? Я давно начала догадываться, что ты и Алексий Ушаков один и тот - же человек. Я люблю тебя, и больше всего боюсь, что ты покинешь меня, исчезнешь, и я тебя никогда не увижу.