Кладбище заброшенных идей

— Понял, о чем ты, — откинулся на спинку стула. — С одной стороны, понял. А с другой, все равно раздражает, если быть честным.

— Да. Поэтому больше читателей — больше вероятность!

— Так выпьем за это, — шутливо поднимая чашку, сказал Максим.

Екатерина рассмеялась, но поддержала тост, чокаясь и делая глоток.

— В конце концов, не так часто людям везет с теми, кто действительно разделяет все их мысли. А у нас есть такое великолепное средство от одиночества.

— Безусловно. Хотя звучит как-то грустно.

— Почему?

— Есть же друзья.

— Естественно. Но скольким своим друзьям ты показывал эту тетрадь, допустим? — женщина иронично подняла брови.

Макс усмехнулся, принимая эту колкость.

— Одному, в школе еще. Очень давно.

— Вот-вот. Так что не отмахивайся от такой чудесной возможности. Тем более, когда столько идей в голове, — она пододвинула тетрадь к нему. — Найти своего читателя и делись.

Макс неторопливо провел рукой по обложке. Пальцы ощутили знакомую шероховатость покрытия, незаметно погружая в воспоминания. О школе, о книгах, о детстве. О каникулах в деревне и лесной дороге. О тарзанке и бодрящей глубине пруда. О парном молоке и радостном собачьем лае. Тепло тронуло душу, заставляя улыбнуться.

— У тебя красивая улыбка, когда вот так, искренне, — подметила Екатерина.

— Ммм? — Макс поднял на нее взгляд, возвращаясь мыслями в ресторан.

— Улыбайся чаще, говорю, — подмигнула ему собеседница. — Тебе идет.

— А, прости, я задумался, — провел рукой по волосам. — Воспоминания захватили.

— Видимо, приятные, — улыбнулась в ответ женщина.

— Да, юность свою вспомнил. Тогда все как-то проще было, — пожал плечами. — Иногда этой легкости не хватает.

— Ох уж эта взрослая жизнь?

— Вроде того. У тебя такого не бывает?

— Бывает, я же живой человек, — усмехнулась женщина, отправляя в рот очередной небольшой кусочек фондана. Закрыла глаза, медленно прожевала, наслаждаясь шоколадным вкусом. — Как говорится, трудности закаляют характер. А еще они создают почву для размышлений, осмыслений и прочих раздумий. И в итоге возникает порыв поделиться. Я вот его реализую через книги. Кто-то через социальные сети, кто-то блоги ведет, кто-то различные клубы по интересам создает, кто-то решает преподавать. Кто-то тоже пишет, но сценарии и песни, например.

— Кто-то детей рожает, — добавил с иронией Макс.

Екатерина одобрительно кивнула.

— И это тоже. Только, будем честны, тут чаще всего работает не готовность отдавать, а нежелание думать о последствиях. Но да, иногда и это можно вписать в данный список.

— А почему ты выбрала для себя именно книги? — с интересом спросил Максим.

— Потому что я их люблю, — отпила чай. — Мне так проще, наверное. С одной стороны писателя всегда видно в его книгах, с другой — мы можем оставаться в тени. Никогда не возникало порыва сделать именно себя как личность известной. Свое лицо. А вот мысли и идеи, как отражение меня — совсем иное дело. Поделиться, распространить, чтобы, собственно, найти тех, кто поймет заложенную мысль. Это тоже определенная публичность, но не всей меня.

— Боишься? — уточнил Макс.

— Да нет, — пожала плечами. — Не вижу для себя в этом смысла.

Они замолчали, попивая чай и поедая десерты. За окном начиналась метель.

— Знаешь, я бы так объяснила, — Екатерина отодвинула пустую тарелку и сложила руки перед собой, словно примерная ученица за партой. — Я вижу смысл в личной известности только при одном стремлении: повлиять на массы. То есть если существует необходимость строить и нести свой личный бренд, как это сейчас называют, для широкой публики. Просто ради чувства собственной важности — слишком напряжно, как по мне. Куда как экономнее со всех сторон будет обратиться к психотерапевту, чтобы проработать этот момент. Далеко не всем нам необходимы известность и толпы поклонников, берущих с тебя пример или, тем более, обгладывающих твои косточки со всех сторон и ракурсов.

— А чем напряжно?

— Чем напряжно быть вечно на виду? Когда кто-то постоянно хочет узнать, что ты да как ты? Как одет, сколько весишь, что ешь, с кем спишь, кто родня, какие у тебя там «тяжелые обстоятельства» были, когда дети, чем занимаешься в свободное время, где отдыхаешь — и еще на пятнадцать листов подобного. Зависит от рода деятельности и уровня известности. Кому-то это подходит. Для меня достаточно того, что есть, — Екатерина окинула взглядом зал. — Опять же, знаешь, как-то проще делиться идеями не отвлекаясь на остальное. Можно просто сосредоточиться на книгах и сюжетах, не задумываясь о том, что там о тебе написали, сказали, подумали.

— Все равно что-то да скажут, напишут.

— Но не в том количестве и не в тех подробностях, мне думается.

— Возможно. Но это не точно.

Екатерина долила чая, сделала пару глотков.

— Вот то, что ты говорил про книги, про их ценность, куда-то туда же мои ощущения про себя, как бы ни странно это звучало. Что не дотягиваю до того уровня личности, чтобы иметь право себя транслировать. Идеалы, все дела, — усмехнулась, разгладила складочки на скатерти. — Глупость, если задуматься. Но, как уже говорила — я тоже живой человек.