Кладбищенские истории

Один лишь мистер Хэмптон, не связанный с покойником никакими узами, с упоением сплетничает о случившемся в письме своей лондонской приятельнице. Потирая рукой пылающий лоб, Паша читал: «…О том, что случилось далее, я могу поведать только Вам, ибо знаю, мой милый друг, что Вы с Вашим тактом сумеете сохранить этот неаппетитный эпизод в тайне – таков уговор, заключенный дамами и джентльменами, присутствовавшими на похоронах, что вполне разумно, ест учесть нездоровый интерес, проявляемый определенной частью прессы ко всему, что связано с именем злополучного мистераVailida.Итак, как я уже писал, „богоподобный Бози“ (говорят, именно так покойник называл своего эфеба) появился на кладбище с опозданием. Это не помешаю ему разразиться громогласными рыданиями. Меня чуть не стошнило, когда сей вульгарный господин (и это сын маркиза Квинсберри!) спрыгнул в яму и стал орать, чтобы его закопали вместе с „обожаемой Саломеей“. В конце концов, разумеется, вылез, но не ранее, чем облобызал мертвеца в губы – как выражается мой лакей Тоби, „взасос“. К этому времени все присутствующие исполнились столь глубокого отвращения к молодому фигляру, что никто даже не возразил, когда он сдернул с правой руки покойного изумрудный перстень и торжественно водрузив его себе на палец, воскликнув: „Теперь мы с тобой навек обручены!.“..»

С правой – это, стало быть, Кольцо Счастья, лихорадочно соображал Леньков. У лорда Альфреда губа была не дура. Только удачи ему перстень все равно не принес. Бози быстро спустил наследство, доставшееся от папеньки, и умер в бедности.

В описи скудного имущества, оставшегося от этого Дориана Грея, никакого изумрудного перстня Некрофорус не обнаружил. Наверняка попало в какой-нибудь ломбард, а оттуда кануло в безвестность.

Выводы получались прямо-таки головокружительные.

Во-первых, второе кольцо почти наверняка до сих пор находится в могиле на Пер-Лашез. Трудно предположить, чтобы добропорядочный Бобби Росс, руководивший перезахоронением, взял его на память, последовав примеру ненавистного Бози.

А во-вторых, налицо была уникальнейшая ситуация, о которой коллекционеры незаконно добытых реликвий могут только мечтать. Обычно они вынуждены хранить свои сокровища в тайне от всех. Такую вещь нельзя перепродать, нельзя официально завещать, да и показывать-то можно разве что какому-нибудь близкому человечку. А тут всё по-другому. Клиент покупает у Паши перстень из гроба, а всем объявляет, что разыскал изумруд, доставшийся Дугласу. Гениально! Двойной, нет, тройной прайс гарантирован!

Несколько месяцев Леньков потратил на поиск правильного клиента и в конце концов вышел на мистера Ринальди из Лос-Анджелеса, владельца сети гей-отелей и трансвестит-клубов. Тот аж затрясся, когда узнал, какой товар ему предлагают. Теперь Паша раскаивался, что запросил всего лимон. Вполне вероятно, что старый педрила дал бы и больше. Как миленький, примчался в Париж. Сидит в своем «Крийоне», ждет, роняет слюни. Вот что надо сделать, пришла Паше в голову светлая мысль. Прикинуться, будто разговор шел не про баксы, а про евро. А что такого? Франция – территория евровалюты, всё нормально. Или скакнуть на фунты стерлингов? «Спонсор» ведь англичанин.

– Дай. Я сам, – отрывисто прошептал Некрофорус, отпихивая Крота.

Есть! Ей-богу есть!

Пухлые руки мертвеца были сложены не на груди, а почему-то внизу живота, словно у футболиста во время штрафного удара, и на левой ярко вспыхнула зеленая искра. Как огонек такси, подумал Паша, которого что-то повело на метафоры.

– Живем, Кротик, живем! – взвизгнул он. – Кусачки давай! – А к Уайлду обратился по-английски. – Nor shall I take aught from thee but that little ring that thou wearest on the finger of thy hand[12].

Но резать сустав не пришлось. Перстень с поразительной легкостью соскочил с мумифицировавшегося пальца.