Кладбищенский фантом

— На кладбище? — наконец, дрожащим голосом произнесла мать. — Мы ведь только позавчера переехали. Когда ты успел на кладбище побывать?

— Вчера, — коротко пояснил я.

— Та-ак, та-ак, — не сводил с меня научно-исследовательского взгляда доктор. — А теперь скажи мне: кто-нибудь еще эту старушку видел?

— Конечно, — с облегчением выдохнул я. — Жанна видела. Так что, ма, если мне не веришь, можешь у нее спросить.

Опять Жанна, — прошептала мать и многозначительно покосилась на невропатолога.

Тот, едва заметно кивнув, снова обратился ко мне:

— А Жанна старушку видела тоже на кладбище? Естественно, — подтвердил я.

— Федя, подумай-ка хорошенько, вы с Жанной перед тем, как увидели эту черную старушку-бабушку, ничего не ели и не пили?

Это было уже слишком, и я проорал:

— Не ели! Не пили! И даже не курили!

— Федор, — нахмурилась мать, — не хами!

— Я не хамлю, а отвечаю, — в прежнем тоне продолжал я. — Почему, если люди просто пошли погулять на кладбище, надо подозревать их неизвестно в чем?

— Федя, Федя, — примирительным тоном проговорил сова-дистрофик. — Я совсем не хотел тебя обидеть. Но, согласись, кладбище не совсем обычное место для прогулок с девочкой.

— Мы всего-навсего хотели взглянуть на могилу Князя Серебряного, — на сей раз я сказал чистую правду.

— Кого, кого? — уставилась на меня мать.

Взгляд ее сказал мне о многом. Кажется, моя дорогая родительница решила, что я окончательно сбрендил и кроме старухи в черном мне еще пригрезился Князь Серебряный из романа Алексея Константиновича Толстого. Поэтому я поспешил с объяснениями:

— Князь Серебряный — это тот тип, кого вчера под громкую музыку хоронили. Крупный местный авторитет.

— Совершеннейшая правда, — к счастью, поддержал меня сова-дистрофик. — Я даже лично присутствовал на его похоронах. По просьбе руководства нашей поликлиники.

— Вот возле его могилы мы с Жанной и увидали старуху в черном, — скороговоркою произнес я.

— Вы с ней говорили? — задал новый вопрос Савва Моисеевич.

— Вообще, я бы это разговором не назвал, — внес ясность я. — Она объявила нам, что Князь Серебряный на самом деле никакой не князь. А после на склеп упало старое дерево, мы отвлеклись, а когда снова посмотрели, старухи уже нигде не было.

Мне всегда было непонятно одно. Почему, когда говоришь чистую правду, тебе чаще всего не верят? Мать и невропатолог, кажется, окончательно убедились, что с головой у меня не все в порядке.

— А в глаз тебе дали до кладбища или после? — спросил врач.

— После.

— Ну, ну, — задумчиво посмотрел на меня сова-дистрофик. Было неясно, доволен он моим ответом или нет.

Чуть помолчав, Савва Моисеевич велел мне раздеваться.

— Сейчас осмотрю, — добавил он.

— Меня уже у терапевта осматривали.

— Я тебя осмотрю совсем по-другому, — многообещающе проговорил невропатолог.

Тяжело вздохнув, я разделся, Савва Моисеевич тщательно осмотрел мои руки и ноги. Осведомился, не сохнет ли у меня во рту. И, наконец, заглянул мне в глаза. После чего мне было разрешено одеться.

— Подожди в коридоре, — улыбнулся сова-дистрофик. — А мы еще немного поговорим с твоей мамой.

Убравшись из кабинета, я испытал изрядное облегчение. Однако тревога до конца не проходила. Что этот чокнутый врач сейчас наговорит матери? И чем это для меня обернется? Тем более предки уже и без того почти уверены, что у меня съехала крыша. В общем, я сидел в коридоре, как на иголках.

Мать появилась минут через десять, которые мне показались вечностью. Она была явно взволнована и нервно перебирала в руках какие-то бумажки.

— Ну, домой? — с нетерпением вскочил я на ноги.

— Нет, — возразила мать. — Тебе надо сделать рентген черепа.

— Какой рентген? Какого черепа?

— Савва Моисеевич выписал направление, — ткнула мне под нос она одну из бумажек. — Прошу тебя не кричать, не волноваться и не делать таких резких движений. В твоем состоянии это противопоказано.

Слова матери лишь распалили меня. Я заорал громче прежнего:

— В каком еще моем состоянии?

— С подозрением на сотрясение мозга, — таким тоном обратилась ко мне родительница, будто я был по меньшей мере смертельно болен, и все с минуты на минуту ожидали моей безвременной кончины. — Прошу тебя, дорогой, — продолжала она, — отнесись к своему состоянию очень серьезно.

— Да ерунда! Ерунда все это! Я было рванулся к выходу, но мать клещами вцепилась мне в плечи.

— Ну, знаешь ли, хватит! Ты, Федор, уже вчера достаточно проявил инициативу. Теперь будешь делать, как я говорю.

В общем, рентген моего несчастного черепа пришлось сделать. Затем мать меня, словно маленького ребенка, за руку отвела домой. Хорошо еще нас никто не видел. Иначе вообще не знаю, что со мной было бы.

Едва мы вошли в квартиру, мать категорически приказала мне ложиться в постель и до ее прихода ни в коем случае не вставать. Естественно, я пробовал сопротивляться. Но, видимо, сова-дистрофик убедил мою родительницу, что у меня и впрямь сотрясение мозга. Или, наоборот, мать убедила его. Она это умеет.