Кладезь бездны

– Ну что ж, – решился он. – Гадара так Гадара. Отступаем.

* * *

Вечер следующего дня

Барабанчики сменили ритм, флейта резко засвиристела, забирая выше и выше…

Тамаки крутилась все быстрее, спадающие с пояса рукава развевались многоцветным вихрем, плыла по воздуху черная грива волос. Резкая дробь барабана – миг тишины – и Тамаки сделала выпад копьем. Флейта захлебнулась в хрипловатом, хищном, как у змеи, свисте. Еще выпад. Длинное изогнутое лезвие коротко сверкнуло – еще выпад. Аураннка, угрожающе наставив оружие, стала поворачиваться вокруг своей оси, барабаны мерно били, разгоняя кровь, тревожа душу. Флейта снова сорвалась в странную вибрирующую руладу, и Тамаки завертела копьем, повинуясь ускоряющемуся ритму. Быстрая дробь барабанчиков – выпад. На миг замерев, женщина впилась взглядом страшных, остановившихся глаз в невидимого врага – и вновь закрутилась в вихре шелков, играя острой, наточенной сталью.

– Хорошая девушка, правда? – усмехнулся Меамори.

– Заглядываетесь, господин? – засмеялись Саюри с Айко, посматривая на даму Амоэ.

Госпожа Амоэ изволила сшить для господина Меамори подобающую одежду. Ну в самом деле, нельзя же все время ходить в этой оскорбляющей вкус ашшаритской хламиде. Сейчас девушки поправляли на господине но-Нейи шелковую черную накидку: раскладывали ровными складками рукава, разглаживали спину.

– Вам очень к лицу, – улыбнулась дама Амоэ, прикрываясь веером.

Аураннец молча поклонился и, почтительно подняв с циновки меч, продел его сквозь складки широкого пояса. Шелковая алая кисточка темляка закачалась, Меамори осторожно успокоил ее пальцами.

– К тебе гости, но-Нейи, – тихо сказал Тарик, отпивая вина из чашки.

Тамаки, легко поднимаясь на пальчиках босых ног, скользила по кругу, вычерчивая замысловатые фигуры лезвием. Сине-розовый шелк взметнулся над головой, аураннка застыла в грозной позе.

За ее спиной, вне круга света, стояла другая женщина. Тоже нечеловеческая.

Встряхнув копной длинных волос, гула широко улыбнулась и подбоченилась.

– Варуна, – так же широко улыбнулся Меамори.

Встал и приветственно поднял руки:

– Иди ко мне, моя красавица…

Женщина исчезла, словно ее и не было никогда.

Посмотрев через левое плечо, Тарик фыркнул: гула стояла у них за спиной, в той же позе – унизанное золотыми браслетами запястье на бедре, темные волосы откинуты назад, золотая кайма платья расходится на груди от тяжелого дыхания. Быстро добралась красавица.

Брякая ножными браслетами, гула отмахнула с плеча непослушные пряди и пошла к Меамори, покачивая бедрами. Покачивая так, что колыхалось даже широкое платье-камис. Аураннец ждал ее, распахнув объятья.

– Господин Меамори женат на гуле? – тихо спросила Майеса.

– Навряд ли, моя госпожа, – покачал головой Тарик. – Господину Меамори просто нравится играть с огнем.

– Она опасна?

– Очень, – улыбнулся Тарик. – Но господин Меамори – еще опаснее.

Расцеловавшись с гулой – и с трудом отведя от шеи ее улыбчивое, скалящееся лицо – аураннец крепко надавил женщине на плечи и усадил на землю:

– Расскажи мне все, Варуна. Расскажи, что видела.

Окончившая танец Тамаки подошла и встала за спиной. Тонкие пальчики перебирали по древку копья.

Гула запрокинула голову, оскалила клыкастый рот и хрипло засмеялась. Потом ощерилась еще страшнее и все же заговорила – на хорошем, певучем ашшари:

– Старик поспешил со своей почтой! И поплатился за спешку…

– Объяснись, о Варуна, – мягко отозвался Меамори.

– Те карматы, которых он счел пленными, просто пришли поболтать с Махом Афридуном, – гула снова обнажила в улыбке длинные клыки. – Ну и передать ему братский привет от командира Красных.

– Что с Харсамой ибн Айяном? – резко спросил аураннец.

– Он мертв, – снова блеснули кинжальные клыки. – И ему повезло – остальных людей его войска, отказавшихся идти с карматами, распяли на столбах. Головой к солнцу в зените. Парсы Маха Афридуна принесли Богине богатую жертву…

– Она – приходила? – осторожно поинтересовался Меамори.

Гула вся сжалась:

– Тихо, тихо… что такое говоришь… нет, нет, Ее никто не видел…

– Что они посулили Маху?

– Хорасан, конечно! – расхохоталась гула. – Хорасан, свободный от ашшаритов и их глупой веры!

– Кто-нибудь из отряда Харсамы перешел к карматам?

– Из пятисот человек – где-то сотня. Остальные сейчас подыхают вдоль дороги на Джабийю.

– Где сейчас Красные? Где Асавира?

– Стоят лагерем у Джабийи, мой хороший…

– Я отдам тебе столько пленных, сколько ты попросишь.

– Благодарствую, мой чудесный принц…

Сверкнув напоследок зубищами, гула зазвенела монистами – и исчезла.

Меамори обернулся к Тарегу и нехорошо улыбнулся:

– Ты позволишь мне убить Маха Афридуна, Тарег-сама? Отдашь мне предателя?

Нерегиль медленно склонил голову в знак согласия.

Аураннец прошипел:

– Захотел обмануть меня, смертный дурак…

Тамаки попробовала пальчиком лезвие и с мечтательной улыбкой слизнула каплю крови. Меамори, запрокинув голову, посмотрел в небо и тихо сказал:

– Под Гадарой я вырву твою печень, человечек… Клянусь богами – я попробую ее на вкус!

* * *

Четыре дня спустя