Кладоискатель и доспехи нацистов

Я поозирался. Лиса прекратила орать, но я уже твердо настроился произвести расследование. Крик доносился вроде бы со стороны раскопа. Ну, где у нас лисьи норы?

Мне казалось, что я знаю все звериные нычки, но когда понадобилось, они словно растворились. Вознося хулу на все лисье племя, я битый час лазил по холмам, пошатываясь на нетвердых ногах. Уже сошел туман и заря запылала на востоке, а я как неприкаянный бродил кругами, кидаясь к любой подозрительной тени.

Наконец я нашел нору. Причем ту, какую нужно. Выброшенный из недр невысокой холмистой гряды песок был забрызган кровью. Потирая опухшее лицо, я принялся дотошно изучать следы.

Через минуту я был не рад, что вписался в эту авантюру. «Тоже мне, охотничек нашелся!» Есть такая штука, как спасительное неведение. Меньше знаешь — крепче спишь. Что мне стоило потерпеть в палатке совсем немного, а потом попытаться заснуть? Или начать укладывать вещи — ведь скоро уезжать. И уехал бы со спокойной душой. Так нет!

Следы были не только лисьи. И вообще не звериные. Песок у норы был по-особому примят. Сохранились свежие отпечатки чего-то толстого и длинного. Ползущего… На песке осталась слизь.

За недостатком времени трава не успела распрямиться, и алые капли сопровождали этот след. Далеко идти не пришлось. След привел к Луже. Кто-то выбрался оттуда, подкараулил и схватил лису. Затем утащил в свое затопленное подземное царство. И, умирая, лиса кричала, пока не исчезла в пучине.

Я попятился прочь от Лужи, наставив стволы на ее угрюмое жерло. А когда она скрылась за деревьями, развернулся и побежал в лагерь. Жуткие домыслы метались в моей несчастной башке: что, если, пока я шнырял по округе, прожорливый пещерный хищник, закусив лисой, вознамерился поживиться чем-то посущественнее и набил утробу моими компаньонами!

Последняя догадка привела меня в трепет. С ружьем наперевес я устремился к палатке, желтым фонарем светившейся промеж деревьев. Там царило безмолвие.

Покрывшись испариной, я добежал до нее, выискивая глазами характерный след выползня, но после вчерашней гулянки по лагерю могло пройти незамеченным стадо слонов.

Когда я ворвался в палатку, мои алканы дрыхли без задних ног. Им все было нипочем!

4

— Гитлер Тельмана пшенкой кормил, чтобы у него мозги засохли. — Я брезгливо отодвинул тарелку.

— У кого именно? — тоном наивной курсистки поинтересовалась Маринка, делая вид, будто арестантская гипотеза о влиянии питания на умственную деятельность не произвела на нее ни малейшего впечатления. Равно как и моя реакция на поданный завтрак.

— Наверное, у обоих, — подумав, ответил я. — Только у того, кто потчует ближнего одними погаными кашками, мозги отсыхают быстрее. Учти это, дорогая.

— Есть еще вкусный компот, — торопливо сообщила Марина.

— Какой компот, я мяса хочу! Маринка надула губы.

Мяса не было. Пошмонав по сусекам, я отыскал сиротливую банку шпротов. За мясом надо было идти в магазин.

Забренчал телефон. Марина сняла трубку.

— Иди, тебя, — пригласила она. — Папик прорезался.

Папиком мы звали Остапа Прохоровича Стаценко.

Одно из несомненных преимуществ, которые дает известность, заключается в том, что к тебе начинают тянуться тщеславные богатеи. Для многих нуворишей знакомство с известной личностью является актом приобщения (пусть даже чисто иллюзорным) к прекрасному и благородному, в условиях деловой жизни недоступному. Поэтому «новые русские» и стремятся быть на короткой ноге с артистами, писателями, музыкантами и прочими деятелями культуры. Господину Стаценко вот повезло на археолога. Меня то есть. Причем археолога, прославившегося передачей родному питерскому музею драгоценной реликвии и денег за это не получившего. Вознаграждение витало где-то в кулуарах Гохрана, что делало меня, по мнению Остапа Прохоровича, сущим бессребреником. Общение с таким ангелом бескорыстия возвеличивало его в собственных глазах, при этом он старался казаться благодетелем и периодически угощал меня обедами в хороших ресторанах. Вероятно, считал, что тем самым спасает нищего ученого от голодной смерти. Сейчас его звонок прозвучал как нельзя кстати.

— Я пришлю за вами машину. — Остап Прохорович был сама предупредительность.

Это было что-то новенькое. Господин Стаценко приглашал отобедать к себе в апартаменты. Что ждет там истощенного, обделенного жизнью археолога?

— Я завтракать не буду, — сообщил я Маринке, — поберегу аппетит для обеда. Есть еще на свете люди, которые обо мне заботятся.

— Никак твой кормилец к себе призвал? — выпустила коготки Марина. — Меня с собой возьмешь?

— А вот тебя, дорогая, в списках приглашенных не значиц-ца! — не без удовольствия ответствовал я нерадивой супруге.

По голосу Остапа Прохоровича я заподозрил, что сия встреча должна была носить деловой характер. Недаром она планировалась в приватном месте.

— Спасибо, милый, ты, как всегда, учтив, — снова надулась Марина.

— Обстоятельства заставляют, — вздохнул я.