Кладоискатели

— Я так поняла, что вас интересует альбом. А мне ужасно надоели эти глупые вопросы-допросы.

— С чего вы взяли, что меня интересует альбом?

— Не вас лично, а вообще. — Она пожала плечами. — Кто-то мне звонил от вас. Вчера…

Я ошеломленно глядел на нее. Того, о чем она говорила, не должно было быть. Звонить ей от нас никто не мог. В моем сознании мелькнула физиономия Пети Саватеева, но я отогнал это видение. Петя был дисциплинированным малым, и вряд ли стал бы совать свой шерлок-холмсовский нос туда, куда совать его было не положено. Петя был горазд на умозрительные построения, но действия свои всегда согласовывал. И если это был не Петя, то…

— Вопросы-допросы, — повторила Валя, принимаясь за гуляш. — Что он говорил мне об альбоме, о каком альбоме, почему об альбоме?

Она задала еще пяток недоуменных вопросов, в которых повторялось слово «альбом». Существо же дела было в том, что вчера ей позвонили из милиции и попросили уточнить, что конкретно говорил ей Витя о старинном альбоме для фотографий. Человек, который звонил Вале, подчеркнул, что это крайне важно.

— Это действительно важно, — сказал я. — Надеюсь, вы…

Валя дернула плечиком.

— Я просто положила трубку.

— Не сообщив ничего?

— А что я могла сказать? Что в жизни не видела никакого альбома? Поймет и так…

— Я в этом не уверен.

— В чем? — вяло поинтересовалась Валя.

— В том, что вас поняли правильно. Следовало ответить.

— Вот я и ответила… Вам… Сейчас.

Чудной это был разговор. Мы вроде бы понимали друг друга, хотя и говорили о разных вещах. Я думал о том, что если она говорит правду, то ее еще ждут неприятности. Кому-то здорово не хотелось, чтобы этот альбом ходил по рукам, чтобы в него заглядывали чужие любопытные глаза. И может, прав умный мальчик Петя Саватеев, ища смысла в ответе на вопрос, почему меня не прикончили? Было над чем задуматься…

О чем думала Валя, я не знал. Скорее всего она решила поставить под нашей беседой точку, потому что, порывшись в сумочке, вытащила рублевку и положила ее на край стола.

— Благодарю, — сказала она, поднимаясь. Вы платили, а я не люблю ходить в должниках.

— Я тоже, — сказал я, выгребая из кармана мелочь. — Подождите, сейчас получите сдачу.

Я положил рядом с рублем двугривенный, а монетку-двушку всунул в теплый Валин кулачок. Потом, отвечая на ее удивленный взгляд, указал на телефон, висящий в углу. И сказал, близко заглянув в красивые синие глаза:

— Позвоните к себе на службу. Скажите, что задержитесь. У вас, по-моему, не строго с табельным учетом. Придумайте какой-нибудь предлог. Ну, допустим, чулки дефицитные в продажу выбросили…

Вздрогнула она при упоминании о чулках или мне это только показалось?

Читателям иллюстрированных еженедельников иногда предлагаются загадочные картинки. Нарисована, скажем, улица, а под рисунком подпись: что тут изображено неправильно? Садись и разгадывай: может, светофор не на месте подвешен, а может, вообще перспектива искажена. Такую вот картинку с искаженной перспективой мне и поднесла Валя. Дошло это до меня, правда, не сразу. Мы успели уже порядочно отойти от кафе, когда у меня в голове задребезжала мыслишка: а почему, собственно? Почему этот охотник за альбомом с таким запозданием спохватился проверять степень Валиной осведомленности? Вале я верил: звонок был. Но почему только вчера, почему не неделю назад?

Тут я сказал себе «стоп». Я сказал себе «стоп», а поскольку мы с Валей подошли в это время к полосатой скамейке, то я сказал «стоп» и Вале. Слова при этом были произнесены другие, но суть не изменилась: мы сели. Валя расправила платье на коленях, я вытащил сигарету, и мы с минуту помолчали. Валя задумчиво смотрела на озеро, а я курил, ожидая, когда она соберется с мыслями. По дороге к скамейке мы успели кое о чем побеседовать, и я не могу сказать, что это был легкий разговор. Валя упрямо уходила от ответов на вопросы, которые я ей задавал. К скамейке мы подошли крайне недовольные друг другом и со стороны, наверное, были похожи на поссорившихся влюбленных.

— Не понимаю, — сказала она, когда молчать стало уже неприлично, — чего вы от меня хотите?

— Правды. Были вы у Лютикова в понедельник?

— Нет, я же твержу вам это целый час.

Она преувеличивала: разговаривали мы всего минут тридцать, включая обед. Но я не стал спорить. Не люблю спорить с женщинами, когда они не правы. Из таких споров выходишь обычно измочаленным. И я осторожно подкатил к Валиным ногам шар, на котором было начертано имя Лиры Федоровны Наумовой.

— Папа у нее с приветом, — сообщила Валя. — По паспорту еще смешнее: не Лира, а Велира. Означает — Величие Разума.

— Лира, между прочим, тоже не находка.

— Да. Но в конце концов ко всему привыкаешь.

— Это верно, — согласился я. — А как вы подружились с Лирой? Она ведь намного старше вас.

— Только на семь лет. Да и не дружим мы. Просто у нас с ней часто совпадают оценки, взгляды… А это что, тоже допрос?

— Если хотите — да, допрос, — сказал я честно.

Она пощелкала замком сумки и бросила на меня косой взгляд. Потом заговорила о Лире.