Клан Белого Волка

Меньше чем через полминуты я торжественно распахнул дверь, пропуская в прихожую толстую женщину в строгом костюме и очках на носу, а за ней тощего мужчину в полуспортивном костюме, лысого, гладко выбритого, с оптимистичным взглядом детского тренера по баскетболу.

Не из попечительского совета, тут Хельга ошиблась, эти из родительского комитета. Виделись как-то на собрании, когда меня пытались припахать к покраске оконных рам в классе. Абсолютно не феодальное занятие, я нагло слинял в замок Кость, предпочитая отбивать внеочередной набег диких готов с севера. Помнится, потом Хельге долго пеняли за «несознательность отца»…

– Заходите, прошу вас!

– Ставр Годинович Белхорст, – по бумажке прочитала женщина. – И ваша девочка… э-э… Хельга Ставровна Белхорст, верно?

– Позвольте? – Я взял у неё листок, где наши данные были записаны печатными буквами. – Да, всё так, вы читаете как по книге!

– Просто у вас такие имена… – насупился мужчина. – Вы хоть русские вообще?

– Эдуард?

– Да, – показался из своей комнаты бывший бог, прилично одетый и причёсанный. – Допустим, я швед. Но могу быть норвежец, датчанин, ирландец или всего понемногу. Это имеет значение?

– Конечно! Вдруг вы какой-нибудь…

– Кто?

– Ну-у…

– Хотите выпить? – в качестве компромисса предложил дядя Эдик, и «физрук» радостно сглотнул.

– Михаил Константинович, мы не за этим пришли!

– Глафира Петровна-а, ну что вы прямо как эта…

– Шотландский виски, односолодовый, выдержанный, – словно бы сам себе под нос пробормотал я, и тётенька из родительского комитета нетерпеливо подёргала носом:

– Я слышала, что это ваше виски ужасная гадость!

– Самогон самогоном, – подтвердил дядя Эдик, широким жестом приглашая всех к себе. – Ставр, будь другом, проверь пока школьное задание своей дочери. Мы начнём без тебя…

– Так, собственно, мы и пришли из-за этой самой вашей девочки! – хлопнул себя по лбу Михаил Константинович. – Тут, короче, такое дело…

– Вот как раз и разберёмся!

Ну, дальше я мог уже и не контролировать ситуацию. Эд всё знает, всё умеет, и пить и спаивать ему не в первой, так что нам с Хельгой оставалось лишь спокойно отсиживаться на кухне с чаем и бутербродами, пока тихое «родительское собрание» в комнатке бывшего бога со справкой набирало обороты.

Поначалу мы даже не прислушивались, как там и что, гости вели себя вполне пристойно. Первые признаки того, что тема действительно серьёзная, появились минут через пятнадцать. Мы как раз засели за проверку счетов по нашим закупкам и уточнение гибкой системы скидок для моих постоянных покупателей, когда…

– Ах, мало ли что она хорошо учится, надо же ещё и уметь подать себя в коллективе! Активнее участвовать в общественной жизни, понимаете ли, как-то пораскованней быть, не избегать общения с товарищами по классу. Знаете, что о ней говорят мальчики?

– Нет. Но я лучше запишу. Имена, адреса, особые приметы?

Эд запишет. Потом отпросится у меня в магазин за печеньем, а сам устроит засаду у подъезда соседнего дома. Если описавшийся мальчик после встречи с нашим психом ещё сможет говорить, то в лучшем случае его хватит на неуверенную дачу показаний, которую тот же дядя Эдик покроет сверху одной справкой…

– Ставр, давай вторую! – на мгновение высунулся наш кудрявый красавчик, и мне пришлось лезть в шкафчик на кухне.

Если я не пью, это не значит, что дома вообще нет алкоголя. Разные ситуации бывают, да и хоть коллекции ради. Эд в этом мире тоже не пьёт, мы ему не позволяем, а у своих он не ворует. Знает где, но без разрешения никогда не возьмёт. Перетерпит и напьётся в замке…

Я только успел сунуть ему в руки бутылку коньяка, как в дверь ещё раз позвонили.

– Мы из родительского комитета.

На миг мне показалось, что у меня двоится в глазах. На площадке перед моей дверью стояли те же самые люди, что сейчас, и, перебивая друг дружку, вслух читали стихи Маяковского о том, как он себя под Лениным чистит, с которым их в комнате двое.

– Заходите. – Я на автомате распахнул дверь.

– Мы пришли поговорить с вами о вашей дочери и убедиться, что девочке обеспечены все условия для нормальной жизни и учёбы, – уверенно начала женщина, как я понимаю, Глафира Петровна.

– А чем это у вас так приятственно ароматизирует? – хитро сощурившись, спросил Михаил Константинович. Его ноздри хищно затрепетали.

– Вам сюда. Эд, к тебе гости!

Парочка дубликатов исчезла в комнате дяди Эдика. Я прислушался в ожидании возгласов изумления или взаимных обвинений в мошенничестве, но ничего такого не произошло.

– Третью бутылку, Ставр! Срочно, если тебе дорога твоя жизнь и дальнейшее образование моей любимой племянницы!

В дверь снова позвонили. Да что ж за день-то сегодня такой?!

– Па, я открою!

Мне пришлось взять ещё одну бутылку не самого дешёвого молдавского коньяка, экспортный вариант то ли белого, то ли чёрного «Аиста», а мимо несколько изумлённой Хельги, принюхиваясь, проскользнула к пьяному богу уже третья пара «из родительского комитета». Да, да, те самые, близнецы в паре, как под копирку. Не дожидаясь четвёртой партии визитёров, я потянул Хельгу за рукав и быстро шепнул: