Клан двурогих

Благородный Хольдрик сочувственно внимал расстроенной киммаркской принцессе. Положение самого Хольдрика тоже было двусмысленным. Вот уже месяц он торчал в Хальцбурге, формально ожидая выздоровления Даллы Гоголандской, которую вызвался отвезти домой, но, разумеется, и Ингерне, и королю Леиру, и всем окружающим были хорошо известны причины, заставляющие благородного окта все время откладывать отъезд.

Благородный Леир был, казалось, не против родственных уз с благородным Хольдриком, но недвусмысленно дал понять, что окончательное решение за Ингерной. А благородная Ингерна хоть и обращалась с Хольдриком дружески, с ответом не спешила, ссылаясь на предстоящую свадьбу отца. Был момент, когда благородный Хольдрик едва не приревновал будущую невесту к суранцу Бьерну. Уж слишком вольно вел себя мазилка в доме киммаркской принцессы. Но, присмотревшись к избраннице поближе, Хольдрик понял, что эта гордая и высокомерная красавица даже октского вождя не считает себе ровней, что уж тут говорить о простом суранце. Здесь в Хальцбурге Ингерна была настоящей королевой, и не было в городе, да и во всей Киммаркии человека, который осмелился бы пренебречь ее волей. У дочери благородного Леира характер был сильный и властный, настолько властный, что Хольдрик не раз уже подумывал об отступлении. Что он, собственно, мог предложить Ингерне взамен Хальцбурга? Разве что свой не слишком роскошный Фондемский замок в нордлэндском захолустье. Привлечь такую девушку можно только блеском короны, которой у благородного Хольдрика, увы, нет, хотя он пока не потерял надежды добыть ее. Возможно, он напрасно скрывает честолюбивые замыслы от избранницы? Ингерна истинная гуярка, способная поддержать мужа в высоких устремлениях. Король Леир медлит, присматриваясь к будущему зятю и возможному союзнику, так может быть дочь подтолкнет его к более решительным действиям? Седрик метит в императоры всего Лэнда и все меньше считается с Леиром. Такое положение не может устраивать киммаркского короля.

– Король Седрик самый сильный из гуярских королей, – нахмурилась Ингерна.

– Но он не вечен, – совсем не случайно вырвалось у благородного Хольдрика.

Ингерна, как показалось окту, взглянула на него с любопытством. И еще один человек отреагировал на слова, не предназначенные для его ушей. Суранец Бьерн чуть заметно ухмыльнулся в светлые усы. Это ухмылка не понравилась октскому вождю, но он сдержал себя, в конце концов, суранец мог улыбаться своим мыслям, безотносительно к чужому доверительному разговору.

А разговор этот происходил в большом зале нового дворца, который заканчивали расписывать художники. Оттар сидел под потолком и насвистывал под нос веселенький мотивчик. Его брат Рагнвальд трудился внизу, обучая прекрасную Даллу Гоголандскую нелегкому ремеслу художника. Вел он себя, по мнению окта, слишком вольно: левая его рука, обнимавшая девушку лежала так низко, что это место при всем желании уже нельзя было назвать талией. Красавица по этому поводу только розовела, но отнюдь не протестовала. Будь на ее месте гуярская девушка, Хольдрик, возможно, вмешался, но с лэндками иной раз не знаешь, как себя вести, дабы не попасть впросак.

– Ты мог бы попросить своего брата, не столь откровенно обнимать девушку?

Вопрос благородной Ингерны был предназначен Бьерну, сидевшему на лесах всего лишь в двух шагах от рассерженной принцессы, но услышали его все. Даже Оттар свесил голову, любопытствуя. О гуярских кумушках из свиты самой Ингерны и говорить нечего, эти буквально обратились в слух.

Хольдрику показалась, что несчастная Далла сейчас заплачет, от унижения и обиды у нее затряслись губы. Конечно, Ингерне стоило вмешаться, но зачем же так громко, привлекая внимание всех собравшихся в зале.

– Я всего лишь обучаю благородную Даллу искусству рисования, – немедленно отреагировал Рагнвальд. – И очень жаль, что некоторые особы усматривают в этом нечто предосудительное.

– Тебе следует умерить пыл, суранец, – отрезала Ингерна. – Я отвечаю за девушку перед ее родителями, пока она находится в моем доме.

По мнению благородного Хольдрика, прекрасная Ингерна уж слишком многое позволяла суранским мазилкам. Конечно, все трое были умными и воспитанными людьми, но это еще не повод, чтобы сажать их за один стол с гуярами и проводить целые дни в их обществе. Немудрено, что мальчишки обнаглели до такой степени, что стали заглядываться на благородных девушек.

– Кое-кто слишком много мнит о себе, забывая, что рожден в грязи. – Ингерна смотрела при этом не на Рагнвальда, а на невозмутимо продолжавшего малевать стену Бьерна.

– Если благородной принцессе угодно, то мы сегодня же покинем ее дом.

– Вы покинете этот дом, когда я захочу, и не раньше, чем закончите работу.

– Мы поторопимся, – небрежно бросил Бьерн.

Хольдрик испытывал сильнейшее желание проучить наглеца, но побоялся обидеть неловким вмешательством Ингерну.

– Я всего лишь требую элементарного соблюдения приличий. Неужели так трудно это понять?