Клан двурогих

Осей бросил на него злой взгляд и, не раздумывая больше ни минуты, погнал коня на холм, опережая наступающую пехоту, обходившую холм справа. Картина, открывшаяся взору вождей и гвардейцев императора, заставила побледнеть даже самоуверенного Осея. Равнина за холмом была буквально наводнена варварами, и в этом чудовищном людском море барахталась без надежды на спасение гуярская конница. Окруженные со всех сторон, в упор расстреливаемые из пушек, гуяры давно потеряли строй и теперь сражались каждый за себя, стараясь продать свою жизнь подороже.

Гуярская пехота стальным клином распорола надвое хлынувший ей навстречу поток и шаг за шагом принялась теснить противника, расширяя образовавшуюся в результате натиска брешь. Был момент, когда Осею показалось, что пехота вот-вот соединиться с конницей, но что-то вдруг сломалось в отлаженном механизме фаланги: иголки наступающего ежа все чаще стали падать на рыжеющую от льющейся крови траву.

– Они стреляют не только из пушек, – воскликнул глазастый Эгберт. – Они стреляют с рук.

Осей и сам видел, как через короткие промежутки времени колонна, стоявшая в самом центре вражеского войска, окутывается клубами дыма. Да и непривычный уху треск доносился именно оттуда.

– Конница сзади! – крикнул Утер из Амберузов. Осей оглянулся: конница варваров, численностью в три тысячи всадников, огибая холм, заходила атакующей пехоте в спину. Под рукой Осея было не более тысячи всадников, его последний резерв. И с этим резервом он должен был спасти спины наступающих пехотинцев. Медлить было нельзя, Осей обнажим меч и взмахнул им над головой:

– Вперед!

Тысяча всадников бурей понеслась с холма навстречу наступающему врагу. Достойный Осей успел только удивиться алому лэндскому плащу на плечах противника, как в тот же миг узкий меч вонзился в его неприкрытое броней горло и выбросил не только из седла, но и из жизни.

Зато Эгберту повезло больше, его противник, лесной верзила-варвар, оказался менее проворным. Чужой меч просвистел над головой пригнувшегося арверага, а его собственный вонзился в чужую вздымающуюся от ненависти и страха грудь. Лэндец в алом плаще, только что убивший Осея, обернулся на предсмертный хрип варвара: холодные серые глаза царапнули Эгберта по лицу, а потом арверага и владетеля разделил поток конских и человеческих тел. И все-таки Эгберт предпринял попытку достать вражеского предводителя, ибо смерть этого лэндца могла притушить пожар ненависти, разгоревшийся в груди арверага. Осей не был его другом, но он был единственным человеком, который принял Эгберта как своего, как равного среди равных. Для остальных он был только родичем ненавистного Конана.

Лэндца окружали трое молодых людей, с такими же узкими мечами в руках, разившими словно молнии. Эгберта удивил один из них, светловолосый и зеленоглазый. Они столкнулись лицом к лицу, но не успели дотянуться друг до друга мечами. На зеленоглазом был синий гуярский плащ с широкими алыми полосами – цвета арверагского клана. И это обстоятельство больно резануло Эгберта по сердцу. Особенно когда под мечами зеленоглазого стали падать один за другим гуяры его отряда. Это был дьявол, а не боец! Даже в седле он сидел странно, откинувшись назад, а удары наносил с хищной улыбочкой на устах, словно радовался чужой смерти. Он был без шлема, как и его товарищ, темноволосый, но такой же улыбчивый. Они еще и перекликались на скаку, эти подонки, приветствуя каждый удачный удар друг друга. Эгберт, забыв о лэндце в алом плаще, рванулся к зеленоглазому через лес мечей и с хрустом отлетающих рук. Но добрался он только до юнца, с поразительно нежным девичьим лицом и темными большими глазами, удивленно смотревшие на него из под стального шлема. И Эгберт на мгновение замешкался с ударом. Эта задержка стоила ему жизни, во всяком случае, так ему показалось, когда мир взорвался белой ослепительной вспышкой, а потом наступила темнота.

Очнулся он от звука молодых веселых голосов, доносившихся из-за стен хижины.

– Зачем он тебе? – вопрошал грубоватый голос. – Он же гуяр.

– Ты тоже гуяр, – последовал ответ. Говорил мальчишка, так, во всяком случае, показалось Эгберту. – Раз он попал ко мне в руки, то не бросать же.

Видимо там, за стеной, был еще и третий, потому что смеялись в два грубых мужских голоса.

– А ну вас, – мальчишка, похоже, рассердился. – Моя добыча, мне и решать. Захочу с кашей съем, захочу и…

– И? – немедленно прозвучал ехидный вопрос.

– Тебе, Хорс, только бы зубы скалить, а между прочим, он арвераг и твой родич.

– Не сердись, – утешил мальчишку Хорс, – можешь его есть с кашей, только без меня. Ты же знаешь, я не ем кашу, а уж там более заправленную арверагом.

Новый взрыв смеха и ругани мальчишки, не стеснявшегося в выражениях.

– Да ладно вам, – прозвучал примирительно незнакомый голос. – Раз уж мы его неделю с собой тащим, то глупо бросать среди леса.

– Телега-то сломалась, – возразил Хорс, – а в седле он не усидит. Оставим его варварам и дело с концом.

– Варвары либо продадут его в рабство, либо просто убьют.