Клан (ЛП)

Уэйд с трудом сдерживал желание смеяться. Он сравнил эту сделку с «продажей» Бруклинского моста, когда услышал её. Властитель обманул Бессера в его безумных заблуждениях. Крючок, леска и грузило.

Они спустились вниз. Перемещение с одного места на другое было похоже на прохождение сквозь стену из песка. Причудливый свет в этих нижних коридорах казался темнее, но ещё ярче. В отличие от неподходящего контраста, Уэйд действительно почувствовал возбуждение.

— Это псайлайт, — объяснил Бессер, — и служит многим целям. Один из эффектов — очевидное возбуждение. Властитель любит поддерживать атмосферу плодородия. Мы не насильники, Уэйд. Будущие родители судьбы должны желать этого. Другой эффект — простой обмен данными.

— Как простой обмен данными объясняет мой стояк?

— Думай о псайлайте как о влиянии Властителя. На самом деле это поток проводимости, как статическое электричество.

— И я думаю, этому есть какое-то нелепое название из тридцати букв.

— Экзордипатические сигналы. Властитель чувствует нас этим, — он поднял сенсорное кольцо, опоясывающее его толстый мизинец. — Это связывает нас с ним телепатически. Это похоже на кровь лабиринта, объединяющую все компоненты, будь то живые, мёртвые или неодушевлённые. Он также передаёт мощность от статического поля к системам обработки лабиринта. Фактически, это были сфокусированные волны псайлайта, которые изначально позволяли Властителю общаться со мной и Винни до прибытия в лабиринт.

Итак, псайлайт был похож на линию электропередачи. Что с ним будет в период перезарядки лабиринта?

— Псайлайт? — сказал Уэйд. — Стасисфилд. При чём здесь агроусадьба?

— При приземлении, — объяснил Бессер, — которое мы называем прекращением передачи захвата, лабиринт должен задержать своё возвращение с помощью электромагнитных контримпульсов. К сожалению, эта деятельность порождает кратковременную аберрацию длины волны, которая вызывает необратимые физиологические повреждения у любой формы жизни в пределах ограниченного периметра. Сельскохозяйственные животные были слишком близки к пульсу при прекращении. Эта близость привела к мгновенной дегенерации сложных систем органов. Они погибли сразу, как и все живые существа в пределах периметра. Это также привело к нашей первой неудачной трансфекции. Судя по всему, Пенелопа была рядом с местом во время спуска лабиринта. Контрпульс повредил её репродуктивные способности. Том похоронил её сразу за поляной.

— Да, я видел уютное маленькое кладбище, — подтвердил Уэйд.

— Тогда мы выбрали более научный подход. Из медицинских записей кампуса мы определили наиболее здоровых кандидатов на трансфекцию. Можешь ли ты представить себе катастрофу индукции суррогата или экземпляра, который закончился каким-то врождённым биологическим дефектом или генетическим расстройством?

— Нет, — сказал Уэйд. — Я не могу себе этого представить.

Но ему нужно было ещё одно объяснение. Поляна.

— Что вы сделали с поляной?

— Зелёный туман на самом деле не туман, — сказал ему Бессер. — Это отходы генераторов псайлайта. Время от времени мы просто вентилируем токопроводящую жилу и жилу элемента. Эти газы обладают забавным метаморфическим эффектом на любые растения и диких животных, которые подвергаются его длительному воздействию.

«Ага, забавно», — подумал Уэйд.

Он вспомнил грибы с лицами, покрытые плотью деревья и отвратительных жаберных туманных змей.

Теперь они стояли в коротком чёрном лабиринте перед парой прямоугольников размером с пустую дверь. Между ними парила небольшая тарелка. Бессер нажал какую-то кнопку, и левый прямоугольник заполнился тёмным калейдоскопическим светом. Этот эффект смещения, как понял Уэйд, был чем-то бóльшим, чем прямоугольником, чем-то прокручивающимся с невероятной скоростью.

— Это выход из трюма, — сказал Бессер, — выход из трюма для экземпляров. Как видишь, их у нас в изобилии.

«Экземпляров? Выход?» — подумал Уэйд.

— Познакомься со своими новыми братьями, — сказал Бессер.

Прямоугольник пульсировал размытыми изображениями, словно колода карт. Уэйд видел в порту существа — живые существа, физические, подобные которым, нельзя было описать в разумных пределах. Бессер снизил скорость режима прокрутки, чтобы позволить Уэйду более детально изучить их. Один раз в секунду менялись тесные, светящиеся трюмы. Намеренные, потусторонние фигуры прижались к экранам отталкивания. Все были разные, но исключительно отвратительные, и у большинства, казалось, были слишком выступающие гениталии.

— Монстры, — уставился Уэйд.

— Не монстры, Уэйд. Мужчины. Прямо как ты.

— Простите за предубеждение, но у меня нет трёх яиц и раздвоенного члена, и у меня на лице два глаза, а не два десятка. Эти вещи не такие, как я.

— Это мужчины, — повторил Бессер. — Они разные, потому что прибыли из разных мест. Уверяю тебя, Уэйд, ты для них такой же гротеск, как и они для тебя.

Бессер остановил прокрутку до пустого трюма. Его биржевой код читался почти эпитафическими буквами: #1003УЭЙД.СЭНТ-ДЖОН.

— Уже начинаешь понимать? — спросил Бессер.

Уэйд не смог ответить.