Клан - моё государство

Через два дня рано утром Сашка за рулём новой "Волги" подъехал к дому Кириллова. Спустя три минуты тот вышел и сел в машину. Перекинувшись через сиденье, Сашка ударил его и зажал ему рот платком с усыпляющим веществом, всё заняло на более пятнадцати секунд, после чего тронулся. "Хорошо, что они не пересели на другие марки машин,- думал Сашка, перетаскивая сонное тело в подвал гаража,- а то пришлось бы искать". Двоих из "хвоста" он ещё раньше вывез в подмосковный лес, где, уколов промедолом, оставил. Выгрузив Кириллова, Сашка отогнал машину в людное место и бросил. Она была взята вечером предыдущего дня "напрокат" из гаража какого-то артиста Большого театра. Час спустя он вернулся, заскочив в Елисеевский и купив там продукты. Сидеть предстояло дня три. Мало-помалу Кириллов пришёл в себя. Стал крутить головой, руки были связаны за спиной. Сашка встал, развязал руки и усадил его на диване.

– Самочувствие ничего?- осведомился он.- Вот вы меня и нашли. Присаживайтесь к столу. Обедать будем.

– Сочтёмся мы с тобой, гадёныш,- Кириллов растирал занемевшие руки.

– Чтобы рассчитываться, Юрий Антонович, надо уметь ловить, Сталин вон не умел, и люди его не умели, потому и сажали всех подряд, без разбору, и вы не обучены ремеслу ловить, хоть вроде опером и начинали.

– Не вам судить.

– Точно – не мне,- Сашка налил водки.- Пейте, кушайте что есть, дважды приглашать не буду, нам с вами долго тут ещё сидеть.

– Что вам от меня надо?

– Помилуйте, Кириллов. Это вам надо. Моё дело – сторона. Я Родину не продавал за зелёные, как вы.

– Ничего не подсыпали?- беря стакан, спросил Кириллов.

– Тащить вас сюда был больший риск. Если бы мне надо было вас кокнуть, я бы вам на выходе из подъезда влепил пулю в лоб, и дело с концом.

– Что вы там по поводу Родины сказали?- закусывая, спросил Кириллов.

– То и сказал, что вы – сука продажная.

– А ты нет?

– Поймай. Узнаешь.

– Рано ли, поздно ли, но придёт и тебе конец.

– Известное дело. Все мы смертны.

– И раньше, чем ты это себе представляешь,- добавил Кириллов.

– С такими, как ты, мне до ста лет гарантия.

– Сейчас всю Москву закроют наглухо, мышь не проскочит, твой фоторобот мы уже составили.

– Я никуда не спешу. Я дома. И потом, в любое время я из этой страны поеду, не прячась. Робот ваш мне не помеха. Сикал я на него. Лицо моё ты вот только и видел, так ты – мёртвый на все девяносто девять процентов. Ни улик, ни фактов у вас на меня нет.

– Есть. И то есть и другое. Раскопали мы на тебя кое-что.

– Гробокопатели вы там все и олухи, как один. Ни один умный сыскарь в такой схеме, как ваша, не может родиться, тем более усидеть с вами в одной банке.

– Это почему?

– Вот ты многих поймал?

– Многих.

– Сам лично, так, чтобы от начала и до конца?

– И такие есть.

– А ну, назови хоть одного?

– Румянцев,- гордо произнёс Кириллов.

– Мама, прости ты его!?- Сашка поднял руки.- Это тот, кого к стенке поставили?

– Да.

– Вот что я тебе скажу. Прежде, чем тебя убить, я двоих поставлю, чтобы обработали хорошенько твою рожу. Чтобы хоть перед смертью ты, подлец, почувствовал то, что люди в подвалах ваших испытывают, потом пристрелю. Румянцев этот, из которого вы сделали предателя века, не то что им не был никогда, даже близко не стоял рядом с секретами государства. Я всё дело его изучил от начала и до конца. И знаю, с чьей подачи ему это сделали. Ты что думаешь, факт сей безусловно уже не всплывёт, что это прощается? Дело уничтожили и всё? Концы в воду? Нет, милый ты мой, нет. Я с него копию снял, её вы и уничтожили, а подлинник у меня. Сделал я это так, ради безвинно загубленной его души. Молчишь?

– Даже подлинник этот веса иметь не будет.

– Это смотря по чему и по кому. Не ровен час, придут те, кто захочет узнать, как было. Вон империя-то трещит.

– Ты – маньяк.

– Это вы все маньяки. Дальше кончика собственного носа ничего не видите. Мозги последние просрали. Вот ты зачем в Швейцарию полез? На что ты надеялся? Думал там руководящие ЦУ давать и на чужом горбу въехать в рай? Дурак ты. Если бы я и мои люди вас не выкинули оттуда, вы бы тысячу лет меня под именем этим искали. Рядом бы стояли и никогда не узнали бы. Любому второму в посольстве поручили бы и он бы свёл, если для дела. А почему нет? Они с ордером в кармане, с психотропом, идиоты.

– Не мы промашку дали.

– Ты на своих хозяев бочку не кати. Они – чистюли. Что им дали, то они тебе и сунули. Все хозяева в глазах холопов дураки, так будь умней, коль роли для себя иной не видишь.

– В умного хочешь со мной поиграть?

– Ох, Кириллов, и козёл же ты. Как тебя земля носит? Если ты мои бумаги настоящие увидишь, на месте умрёшь. И прикоснуться побоишься, не то что арестовать. Да будь я из простых, мне давно бы гнить и гнить, а я в Союз когда хочу – еду, когда хочу – уеду. Сколько хочешь могу убить таких, как ты. И меня никто не арестует. Никогда.

– Призрак.

– И что ты верно заметил, то правда – привидение.

– Большого, стало быть, хозяина имеешь?

– Очень. Ты со своими ещё в кабинете сидел перед тем, как в аэропорт ехать, а я уже знал – кто и зачем припрётся.

– Брехун ты. Этого быть не могло.